Портрет поздней империи. Андрей Битов

Дорогой! Оказывается, мы живем, как птицы:
пролетая над океаном, ночуя в крипте,
то, что они не допели в Греции, допоют в Ницце,
догуляют в Константинополе, довершат в Египте.
Слава Создателю — в их ночном окаянстве!
Божье благодарение — в их дневном хлебе!
Все, что мы потеряли во времени, — обретем в пространстве.
Все, что мы обронили в городе, — подберем на небе.
Потому что на холмах Грузии — ночная мгла.
Потому что все остальное — только кимвал звенящий.
Потому что Геба столь ветрена, что, кормя орла,
проливает на землю кубок громокипящий!

2019

Дмитрий Новиков Петрозаводск Управитель пространством

© Д. Новиков

Году в 2005-м я впервые попал на книжную ярмарку. Меня взяли. В Польшу, в Варшаву. Ярмарка называлась «Россия. Открываем заново». Так познается цикличность истории.

Хорошая знакомая из литературных кругов поучала нас, молодых и неопытных писателей: «Никого из мэтров не бойтесь. Они такие же люди, как вы. Опасайтесь лишь дам. Те злопамятны».

Но как было не бояться? В обстановке роскошного книжного праздника вальяжно бродили знаменитости. Вот того я читал еще в детстве. А этого видел по телевизору. Другой же, милостиво заговоривший с тобой за обедом и внешне не опознанный, вообще оказался лауреатом и дипломантом.

Над всем этим витала власть «толстых» литературных журналов и их редакторов, которые вообще казались полубогами.

— Дима, — обратился ко мне как-то Сергей Иванович Чупринин, колоритно выпуская густой клуб дыма из небрежно опущенного уголка властного рта, − а почему вы не печатаетесь в «Знамени»?

— Я посылал несколько рассказов, — дрожащим голосом ответил я, — по рекомендации вашего автора Ильи Кочергина.

— И что? — заинтересовался Сергей Иванович.

— Мне пришел ответ. Неприятный зеленоватый конверт с серой бумажкой внутри. Там было напечатано: «Молодой человек! У нас очередь из гораздо более талантливых авторов, чем Вы. Редактор такая-то».

— Ну и что? — удивился Чупринин. — Какой нынче автор нежный пошел. Присылайте снова. Присылайте!

Окрыленный чудесными перспективами, я побежал на свое первое в жизни выступление. Тема круглого стола была какой-то общей и не очень

интересной. Ораторы тем не менее блистали, а я мучительно думал, что бы такого пронзительного сказать, и вдруг заметил среди слушателей в первом ряду самого Битова. Его «Пушкинским домом» зачитывался пару лет назад и был под сильным воздействием до сих пор. Отваги присутствие великого (а теперь уже можно так говорить) мне не прибавило, и когда подошла очередь выступать, стал мучительно мямлить что-то о судьбах русской литературы. Послушав меня немного, Битов деликатно зевнул, прикрыв рот ладошкой, поднялся и вышел из зала.

День выдался многотрудный…

Зато на следующее утро я нос к носу столкнулся в столовой с Андреем Георгиевичем в сопровождении Ирины Барметовой. «А это наш новый молодой автор. Очень талантливый. Познакомьтесь», — защебетала она. Битов внимательно глянул, пожал мою враз вспотевшую руку и даже взял случайно оказавшуюся у меня в руках первую книжку «Муха в янтаре», которой я очень гордился и повсюду таскал с собой. «Подпишите, подпишите!» — подсказала Ирина. Так появился мой первый в жизни автограф.

Я внимательно проследил за удаляющейся парой. В памяти был рассказ нашего карельского поэта Димы Вересова о последнем совещании молодых писателей Советского Союза. Он рассказывал, как важно по Колонному залу шел Сергей Михалков. К нему стайками подбегали молодые писатели и дарили свои книжки. Стопка их в руках главного поэта страны стремительно росла, и проходя мимо урны, он сбрасывал ее внутрь. К следующей урне стопка в руках вновь вырастала…

Битов же скрылся за дверями, не выпустив из рук моей книжки. Задышалось легко.