Портрет в коричневых тонах (ЛП)

Теперь, увязывая между собой непредвиденные обстоятельства своего прошлого, могу, нисколько не сомневаясь, утверждать, что меня спасла удача дяди Лаки, которую я получила от него ещё в глубоком детстве. Женщина, что похитила меня на улице, прибегла к помощи представителя своей банды одноруких, потому что в Чайна-тауне ничего не происходило без их ведома и одобрения. Влияние различных банд одноруких распространялось на всё остальное население. Это были закрытые и ревностные ассоциации, которые объединяли своих членов, требуя от них преданности и взносов, взамен чего обеспечивали безопасную жизнь, помогающие найти работу связи и давали обещание вернуть тела оставшимся в Китае членам семьи, если те умрут на американской земле. Человек не раз видел меня идущей за руку с моим дедом, и по счастливой случайности сам принадлежал к той же банде одноруких, что и Тао Чьен. Именно он и позвал моего дядю. Первым порывом Лаки было отвезти меня к себе домой, чтобы его новоиспечённая супруга, недавно выписанная из Китая по каталогу, взяла бы за меня ответственность, однако потом сам с собой решил, что родительские наставления всё же необходимо уважать. Доверив меня Паулине дель Валье, моя бабушка Элиза уехала, забрав тело своего мужа, чтобы достойно похоронить любимого в Гонконге.

Она, как и Тао Чьен, никогда не выходила за пределы китайского квартала Сан-Франциско, который оба считали для меня слишком маленьким, и желали, чтобы я стала частью всех Соединённых Штатов. Несмотря на то, что я не была согласна с этим принципом, Лаки Чьен не мог ослушаться воли своих родителей, почему и заплатил моим похитителям оговорённую сумму, а затем отвёз меня обратно в дом Паулины дель Валье. А иначе бы я так и не увидела своего дядю и двадцать лет спустя, когда намеренно отправилась его искать, чтобы выяснить последние подробности моей истории.

Гордая семья моих бабушки и дедушки по отцовской линии жила в Сан-Франциско тридцать шесть лет, не оставив после себя никакой зацепки. Я же в своих поисках старалась напасть на её след. На сегодняшний день в особняке Ноб Хилл располагается гостиница, и никто, конечно же, не помнит первых хозяев данного здания. Просматривая старую прессу в библиотеке, я обнаружила многократные упоминания об этой семье на страницах общественных изданий, где также рассказывалась история о статуе Республика, и фигурировало имя моей матери. Ещё я наткнулась на краткое сообщение о смерти моего деда Тао Чьена, точнее на объявление о смерти, написанное в восхваляющем стиле неким Джекобом Фримонтом, а чуть ниже заметила и соболезнования Медицинского общества, которое благодарило чжун и Тао Чьена за сделанный вклад в западную медицину. Это и вправду чуть ли не чудо, потому что китайское население на ту пору было практически невидимым - рождалось, жило и умирало, никак не затрагивая американцев. Несмотря на это, престиж Тао Чьена вышел за границы Чайна-тауна и самой Калифорнии. Со временем доктор приобрёл известность даже в Англии, где прочёл несколько посвящённых иглоукалыванию лекций. Без этих печатных доказательств б'oльшая часть главных героев настоящей истории исчезла бы навсегда, унесённая волной неприятных воспоминаний.