Портреты Пером (СИ)

– Тоже мне, не понимает, что это гипербола такая. Перо, вставай! Живой твой Файрвуд. Пока. Но если не поторопишься, мне придётся тебе врать, что живой.

Это не в силах человеческих

Не

Свои на фоне пола руки расплываются. Пол. Рубашка. В пятнах. Красных.

Плывёт.

Хоть бы отрубили уже эти чёртовы. Ампутация. Наркоз. Не больно.

Хватит.

Просто сдайся

Всё

Тело медленно кренится вперёд. Упасть.

Там умирает Джим. Или уже мёртв.

Джек. С ума. За дверью...

С капсулами. Всё равно рвёт. Пару раз отвары и пилюли выворачивало обратно. На пол.

Нет больше сил.

Хватит с меня.

Решение пришло почти облегчением. И тут же по щеке хлестнуло чем-то ледяным.

– Не смей, – прошипели в ухо. – Поднимайся.

Перо раскрывает глаза. Комната подёрнута голубоватой дымкой, в ней три силуэта. Исами и Деву он узнаёт. Шипит Дева. А третья… девушка, вроде.

– Мы держим, – Аластриона толкает его в спину, в то время как Тэн и эта, вторая, держат его руки. От холода боль чуть унимается. – Даже не вздумай, Перо.

Арсений кивает. Будто так и надо. Поднимается и плетётся к двери. Призраки следуют за ним, эскортом.

Когда он вываливается на руки подпольщиков, мельком видит Райана.

Он стоит, скорчившись, к стене спиной. Навалился. Улыбается. Яд.

– Будущее состоится… – задыхается, – что бы ты ни делал, идиот… Спи иди, пока не сдох, Файрвуд без тебя… спасётся…

– Умолкни, холодный, форморы тебя разорви на части! – Дева кидается к нему рассерженной кошкой, но что может сделать призрак с тем, кто его даже не видит? Райан без неё сгибается в кашле.

– Чё-та кто-то опух маленько, кажется, – тянет Рой, затаскивая руку Арсения себе на плечо. – Вперёд, народ.

– Держись, – с другой стороны негромкий голос Джима-подпольщика. – Прорвёмся, Перо.

– Прорвёмся…

Из кучи чёрных силуэтов, между которыми мерцают голубоватым туманом призраки, шуршит рация. Выплёвывает:

– Осталось совсем немного. Разве интересно будет играть с безликим манекеном? В гостиной на рояле тебя ожидает небольшой сюрприз. Последнее испытание, Пёрышко, слышишь? Приём.

Не успевает ответить.

Его руку за запястье дёргают вверх.

– Как слышно?! Загнись там и выеби себя своим микрофоном! – весело орёт Рой в динамик рации. – Приём, мудак сраный!

Рация шипит, но больше ничего. Его волокут вниз. Арсений закрывает глаза.

На мониторах – красота, исходят кровью руки Пера, носятся обитатели, прижал к себе пальцы брата Джек.

Элис буквально прилипла к экранам. Да, Трикстер всегда умел её порадовать. Вон какое представление развернул, как замечательно спланировал.

В безумной улыбке обнажаются зубы. Руки цепляются за край приборной панели.

– Элис, милая… – Трикстер воркует, чуть перемещая её руки, – вот сюда, ага… а то нажмёшь не ту кнопочку, и всё, и помрёт Файрвуд.

– И что? – Она окидывает его недоумённым взглядом. – Так и планируется. Чуть раньше, чуть позже, но его должны вынести из комнаты лапками вперёд.

– Помню, родная, помню, – он перемещается за спину, начинает массировать её плечи. – Но представление оборвётся. Резко так, неинтересно.

Чуть подумав, она смещает пальцы чуть в сторону по панели, от чёрного прямоугольника маленького пульта. К уже бесполезным рычагам управления динамиками, к ещё каким-то кнопкам.

Арсень.

Лишить его всего, что дорого. Вытянуть душу ржавыми крючьями, а потом наблюдать, как медленно загнивают вспоротые ошмётки. А десерт (язык проходится по пересохшим губам) – это убить его самого, медленно, ласково, чтобы прочуял каждую частичку вливаемой в него смерти. Что может быть прекраснее смерти?

– Согреть тебе чаю, солнышко? – осведомляется Трикстер, убирая руки с её плеч.

Она кивает и возвращается к экранам.

Джеймс на грани. Не пропустить ни секунды страданий.

– Так его даже мне спасать не хочется. Нужно больше личной заинтересованности. Фото не такое красивое, как ты делаешь, Пёрышко, но уж не обессудь. Лично выбирал с камер, три часа потратил, чтобы наш красавец хорошо вышел. И распечатывал на принтере, да, – прокомментировал динамик, передававший события из гостиной. – Прилепишь к манекену. Приём.

Что ответил Перо, уже не слышно. Шуршание рации. Джек сжал зубы. Он ненавидел Трикстера настолько, что должен был начать уже лопаться. Да вот как-то всё не начинал.

Джим в перерывах между спазмами ошейника уже не разговаривал. Только дышал. Его пару раз вырвало, потом просто тянуло. Дженни катала по полу бутылку со сладкой водой и говорила, говорила… Джек старался слушать. Никогда не думал, каково будет – потерять брата.

Сейчас думал. Когда Джим хрипел и бил ногами по полу. Тогда Дженни повышала голос, чтобы перекрыть шум, стук, хрипы и свист, и только вот так, цепляясь слухом за её слова, можно было не свихнуться.

– Держись, младшенький, чего скис? – неожиданно прямо обратился к нему динамик. – Перышко доставил пациента на кухню и уже разложил на столе. Но увы и ах, сам реанимацию сделать не сможет. Спеши на помощь, герой.

Джек подскочил с места. На пороге смазано – зелёные глаза Дженни.

– Не оставляй Джима одного, пожалуйста.

Она кивнула. Джек побежал на кухню.

Когда он туда ввалился, горел свет. Тускло, но лампа светила над столом.