Портреты Пером (СИ)

Джек теряется разве что на секунду. Но если есть хотя бы ничтожный шанс, что брат жив…

Он проходит к шкафу и дёргает ящичек на себя.

Арсень не позволяет ему сделать укол. Только набрать шприц. Потом указывает на полотенце. Джек перехватывает, помогает затянуть на плече. Перо сжимает-разжимает кулак, страшно представить, насколько это больно. На сгибе локтя вздуваются вены. Тогда он втыкает шприц и кое-как вводит раствор.

– Стимулирующий препарат. Сердечко забилось чаще? Приём.

– Заткнись, приём, – цедит Джек. «Приём» выскальзывает машинально.

Арсень ещё минут пять сидит неподвижно, затем поднимается. Похож на мертвеца. Джек хватает его за запястье, находит пульс. Жилка слабо, но панически быстро бьётся в подушечки пальцев.

– Джим, будь он здесь, сказал бы вам, что при потере крови учащается пульс. Сердечку не хватает литража для перекачки, вот и стучит как бешеное. А кофеин ещё сильнее задирает частоту сокращений. Пёрышко, ты бомбочка сейчас. Только вместо гранаты сердце. Справишься до разрыва? Приём.

– Э-э-э, чувак, – Перо, глядя в одну точку, тянет в ухмылке губы. – Нихрена не понимаешь в людях. Это у меня от любви пульс шкалит. Вишь, какая красота лежит на столе. При-и-и-иём.

– Тогда за работу. Спасайте уже пациента, пока не преставился. Приём.

Джек обходит стол. Перо расплывчатым силуэтом.

Вдыхает глубже.

– Пульс нитевидный, мы его теряем! ПРИЁМ!!!

– Да! – радостно орёт Трикстер с другой стороны. – Приём!

– Сегодня был чертовски хороший день, чтобы испортить его ещё одной смертью! – собственный противоестественно бодрый голос эхом отдаётся в ушах. Напротив взгляд Пера. Такой же безумный. – Только не в мою смену, Перо! Реанимация!

– Вас понял, – он резко дёргает манекен выше, разводит в стороны полы пальто, свитера на замке и рубашки. – Приём.

– Да, да! Кучу кубиков ему, внутривенно, внутримышечно, перорально! Миллион кубиков! Одни сплошные кубики! Приём!

Джек кладёт ладони на грудь манекена, одну на другую.

– Начинаю непрямой массаж сердца. Сегодня я никому не выпишу пропуск на тот свет! Арсень! Приём!

Он почти орёт.

Перо набирает воздуха в грудь – слышно, вдохом – и припадает к лицу манекена, имитируя искусственное дыхание.

Раз-два-три-четыре

Ещё раз. И ещё. Арсень попадает с ним в ритм, как положено. Изрезанные ладони болят. Пластмасса похрустывает под давлением. Внутри пустота.

А рация молчит. Помехи и тишина.

Джек зажмуривается и закусывает губу, когда боль в ладонях делается нестерпимой.

Хруст. Что-то врезается в ладонь.

Он широко распахивает веки.

Пластмасса треснула и провалилась, образовав дыру.

– Время смерти, – хрипит рация. – Сейчас. Вскрытие показало, что пациент умер от сумасшествия.

Джек опускает рвущие болью руки. Арсень медленно приподнимается над столом. Локтями упирается, иначе бы не встал.

– Пациент умер на столе. Похоже, вас лишат лицензии. Хороните скорее, пока никто не узнал, приём.

Джек смотрит на пластиковую куклу, распластавшуюся по столу.

– Но похороните по-человечески, а то мало того что убили, так ещё и прикопаете в кустах. Знаю я вас, коновалов. В столе корзинка с реквизитом. Вперёд.

Джек как во сне проходит к столу. Открывает ящик. Внутри корзинка с чем-то красным.

Он вытаскивает. Бумажные цветочки. Две свечки. И простынь.

– Скорей, пока кровь не залила операционный стол! Приём.

Вдвоём они заворачивают манекен. Перо дышит как-то рывками. Будто из воздуха выдирает клочья.

Джек подхватывает замотанную куклу на руки. Арсень тащит мятые цветы, рацию и зажжённые свечи. Они проходят своей дикой процессией мимо замерших в коридоре подпольщиков. Мерцают фонарики. В кладовой Джек берёт лопату.

Во дворе густеют сумерки. Почти сутки назад Джима утащили.

Джек бережно укладывает куклу на траву. Пусть не брат. Может, он уже свихивается. Но надо похоронить как человека…

Трава в росе. Сыро. Он копает яму. Перо втыкает свечки в рыхлую землю. Капает парафин. Арсень осторожно укладывает манекен в яму, принимается спинывать землю кроссовкой, помогая закапывать. Дышит рвано, со всхрипами.

Когда готов низкий холмик, кладёт сверху букет. Опускается на колени, в траву, складывая перед собой ладони. Джек делает так же. На всякий случай.

– Покойся с миром.

Ветер шумит.

Затушил свечки.

Трава мокрая. Джек смотрит на рацию.

– Ваш Джим на грани смерти. А вы в курсе, что только что закопали единственную надежду на его спасение? Джек, внутри манекена ключ. Айда осквернять могилу, приём!

Теперь Джек смотрит на рацию с ужасом. Хрипящий Арсень тоже. Скорей всего.

Он первым срывается с места, тянется к лопате. Приходится выхватывать из рук. Могила неглубокая, но руки болят, и земля…

Перо падает на рыхлый холм и разгребает землю пальцами, этими своими… Джек пытается его отпихнуть, потом плюёт на всё и тоже начинает рыть. Они нашаривают завёрнутый манекен, выдирая его из-под комьев земли. Стаскивают рывком простынь. Перо бьёт его лопатой. Пластик хрустит.

– Ещё бей!

Горло рвёт своим же хриплым криком.

Арсень бьёт. Отбрасывает лопату. Они запускают руки, шарят внутри полости, дыра щетинится осколками пластика.

– Да что… да… есть! Есть!..