Порубежье (СИ)

Под старой арбой, заваленной хламом, среди потрепанных шкур и тюков дешевой ткани, на которые не позарились гяуры и предатели, замаскировавшись похлеще степных ящерок-хамелеонов, притаились Русланчик и Тимур. Младшие братики! Сорванцы-безобразники, маленькие шайтаны. Из глаз Айгуль наконец-то брызнули слезы, слезы счастья. Они живы, кровиночки. И она, стало быть, жива.

Братики, старшему из которых исполнилось десять, а младшему шесть, смотрели без испуга, как-то очень по-взрослому спокойно и решительно, только побелевшие в судороге пальцы зажимали изо всех сил пасть большому щенку пастушьей овчарки…

Откуда-то пришла отбившаяся от воров кобыла с жеребенком, подошла к Айгуль и ткнулась бархатными губами в ладошку. Девушка погладила лошадь между ушей, успокаивая и ее, и себя.

С помощью братиков кое-как собрали арбу, впрягли в нее лошадь и поехали по следам, оставленным телегами росичей. Степь разливалась травами, но огромный караван с телегами, груженными солью, не мог не оставить следов. Всю дорогу Айгуль молилась, чтобы не сбиться с дороги, чтобы не пропал след и чтобы хватило воды. Вода закончилась через день. Айгуль сама не пила почти сутки, оставляла младшим. Потом пролетела над головой чайка: река! Скоро река, и уже показался хвост каравана, но захрипела лошадь. Все дружно, не сговариваясь, слезли с арбы, быстро освободили кобылу от повозки и пошли пешком. Айгуль решила, что они пойдут сами, рядом с лошадью, пусть даже на ощупь, но догонят этот караван!

Глава третья

— Жить, как говорится, хорошо!

— А хорошо жить — еще лучше!

Крылатая фраза советского времени

Обозник Лука трясся на телеге в самом конце растянувшейся процессии подвод с поклажей. Экий все-таки Костя везучий! Эх, не зря Лука к нему девять лет назад прибился, эх, не зря! Теперь самый главный Лука в обозе у купца! А всё почему? Не только потому, что сына-богатыря вырастил и всеобщее ему, Луке, уважение, а потому, что Лука и в обозе опыт имеет — как телеги построить, как тот обоз вести. Смекалка, конечно.

Так уж вышло, что уродился Лука последним ребенком, поскребышем, здоровьем не шибко дюж, телом не крепок. Но, видно, боги поскребли по сусекам, насобирали ума, что осталось от всех сестер да братьев, да вложили Луконе в голову. Для Луки не существовало понятия «так не делают», было понятие «не попробуешь — не узнаешь!». И придумок тех у Луки было множество — и простых, и сложных, и игрушек детских, и причуд воинских. Ведь и по военному делу тоже, чай, не лыком шит — и лубки наложить, и вывих вправить хоть скотине, хоть человеку, лекарь-то с войском да с караваном не ходит. А обозник ходит!

Лука вытянул тонкую шею и огляделся — чисто гусак со своим стадом. Всё спокойно. А то вона, всякое бывало, и отбиваться от татей приходилось, тут, конечно, выучка Луки просто неоценима была. Враз телеги развернуть да опрокинуть, добро потом и с земли поднять можно, а если сей момент о барахле думать — нечего потом будет и собирать, включая собственные головы. Со временем и команда своя в обоз подобралась, вот и ходили они не часто, раза два-три в год, с бывшим коробейником Костей, а ныне с купцом второй гильдии Константином Давыдовичем, за солью.

Как нашли те соляные пещеры, так и вовсе Лукоморье жить стало вольготно, сыто. Мужики вон по очереди на добычу соли ездят, копеечка неплохая перепадает. Костя — тот не жадничает, хотя эту… мо-но-полию на это дело имеет. В селе тож с этим продуктом изобилие. А есть соль в избытке — вот и нет голода. Это ж и огурчики засолить, и мясо, и рыбу, и капусту! Места-то богатые, и зверья, и рыбы много. А как люди Лукоморья с нелюдями знаться да кумоваться начали, еще поглаже стало. Только Лука-то не больно это приветствует. Не дело это, Богу Богово, кесарю кесарево, а крестьянину земля да доля.

Вон Фролушка, друг закадычный да соратник, с водяным знается, даже выпивает с ним, а евона Варвара белье на реку стирать носит — только носит! С вечера на мостках оставит, а поутру отстиранное заберет. Ишь, барыня! Нашла себе, понимаешь, прачную бабу, водяника женку. Всё одно это не дело! Вот у себя в семье Лука ни в какую бы не потерпел, если бы кто из его домашних с кромешниками якшался. Лучше уж те сами по себе, а люди сами по себе. Знамо, что реки молочные с берегами киселя овсяного только в сказках, а так даже на кромке не текут нигде. Трудиться всюду надо.

****

Утро, просыпается румяная дева Зарница, открывает свое окошко в мир яви, и вот уже первые лучи Ярила золотят землю. Подхватывает свой хвост месяц, спешит, не любит он встречаться с солнечным братцем.

В прибрежном тумане со смехом бегут в реку ундины, тоже не гож им свет Ярилы, больно жжет прозрачную кожу.

В лесу поднял морду кверху оборотень-перевертыш, волк. Стоит, воздух нюхает, последние новости читает.

Вот белка проснулась, дупло чистит. Мусор всякий из дому повытряхивала. Лиса с удачной охоты возвращается, добычу лисятам тащит.