Порвали парус

– Тезис хорош, – согласился я. – Мы тоже его придерживаемся, он правильный и разумный. Но знаем и то, что девяносто пять процентов всех преступлений в Штатах совершают чернокожие. Изнасилования тоже почти целиком их любимая игра. Особенно любят насиловать белых женщин. Такая статистика ведется, но в прессе не озвучивается. Но это не значит, что рядовые американцы не знают, как все на самом деле.

Бондаренко сказал Броннику:

– Тогда смотри не только жен и дочерей видных ученых, но и родню, друзей, хороших знакомых… И вообще любое изнасилование даже посторонней девочки может задеть так, что станет последней каплей. Захотел отомстить местной негритянской банде, вот и создал гадость, что убивает всех темнокожих…

Они повернулись ко мне, я в полной беспомощности развел руками.

– Тогда придется искать среди тех, кто мог вообще создать такой вирус.

– Таких много?

– Не восемь миллиардов, – пробормотал я. – Не думаю, что на свете наберется хотя бы сто человек…

– Уже хорошо, – сказал Мещерский. – Признаться, я боялся, что счет на сотни тысяч.

– А из этой сотни, – сказал я, – нужно исключить тех, у кого нет доступа к аппаратуре. Есть, знаете ли, теоретики, что находят планеты на кончике пера, а в телескоп взглянуть с презрением отказываются.

– Почему?

– То работа техников, – пояснил я с усмешкой. – Сейчас любую генетическую конструкцию можно полностью промоделировать с помощью вычислений, если получить доступ к суперкомпьютеру. Увидеть результат на экране, где оживает сотворенный с помощью вычислений вирус… это и есть творчество! А воплощение в жизнь – уже прикладное. Черная работа. Недостойная высоколобых. Что-то вроде работы техника, да и то второго, а то и третьего разряда.

Он в озабоченности наморщил лоб.

– Что-то вы меня совсем запутали…

– И меня, – признался Бондаренко. – Значит, создавал компьютерную модель один, а воплощал другой?

– Необязательно, – ответил я. – При необходимости и я могу вскопать огород или починить забор.

– А необходимость была, – согласился Мещерский. – Когда творишь пакость, лучше о ней не рассказывать даже лучшим друзьям. И вообще лучше делать одному и тайком, пусть даже самую черную работу. Так что круг в чем-то сужается, а в чем-то стал еще шире.

Я поднялся.

– С разрешения присутствующих побываю дома. Остались нерешенные дела… Думаю, за день-два найдем все ключи к решению нашей проблемы.

– Она же проблема выживания всего человечества, – пробормотал Кремнев. – Вот так общее становится личным. Почти коммунизм.

Мещерский спросил с предельным вниманием:

– Есть зацепки?

– Пока на уровне ощущений, – ответил я. – Но круг почти замкнулся.

Ингрид догнала меня на выходе из здания.

– Почему не сообщил? Я бы встретила в аэропорту! Ну, рассказывай! Про женщин можешь пропустить, с нами ничего интересного, а что там делал? Многих убил, задушил, расчленил?.. Или как-то убивал по-ученому?

– По-ученому, – ответил я, – ты уже знаешь, как. Мы мелочами не занимаемся.

– И что, – спросила она с недоверием, – никаких правонарушений?

– Кроме вреда своему здоровью, – ответил я. – Но за это пока не сажают, законопроект застрял на уровне второго чтения… А ты как? Еще не майор?

– С тобой и капитанские погоны сорвут, – ответила она. – Нет, садись в мой, сама отвезу. Хоть на работу, хоть к бабам.

– Удивлю, – сказал я.

– Ну-ну?

– Ни на работу, ни к бабам.

– Ух ты! А куда?

– Домой, – сообщил я.

– Не просто удивил, – призналась она, – убил просто!

– Но вези через работу, – уточнил я. – Нужно взглянуть, как мои демократы готовятся к тоталитарному режиму.

– А как готов ты?

Она распахнула дверь своего автомобиля, я сообщил, садясь:

– У нас, ученых, всегда диктатура. Диктатура разума.

Она запустила мотор, я продолжал сканировать сеть, просматривая новости науки и почти не отвлекаясь на прочую ерунду, которой живут остальные двуногие, что просто живут себе и живут.

Автомобиль бесшумно, хотя и быстро набирая скорость, выкатился со двора. Я взглянул на Ингрид, она поежилась, когда я запустил пятерню ей за шиворот и пошарил там.

– Сиськи на другой стороне, – сообщила она.

– Дойдем и до них, – пробормотал я, – а вот что это за…

Она охнула:

– Что ты делаешь?.. Больно!

– Держи руль, – предупредил я. – Представь себе, что извлекаю пулю. Терпи…

Она сцепила челюсти, костяшки пальцев на руле побелели, но через полминуты я вытащил ладонь, слегка испачкав пальцы кровью, Ингрид скосила глаза на крохотное блестящее металлом зернышко, чуть-чуть мельче макового.

– Это… что… во мне было?

– И даже подзаряжалось от тебя, – сообщил я. – Твоего тепла. Во всяком случае, удаленной подзарядки не заметил, да и размеры пришлось бы увеличить. Поздравляю… Здесь не только микрофон, но даже камера!.. Блин, кто же сумел так замаскировать, что я… я!.. чуть не пропустил? Это оскорбление моей профпригодности генетика-оружейника. Дай ладонь…

Она протянула свободную руку, я осторожно опустил ей на ладонь этот крохотный и сложнейший девайс, стерев с него пальцами кровь.

– У вас такие есть?

Она сказала в изумлении:

– Нет, конечно!.. Были бы, преступность смяли бы на корню. Похоже, военная разработка?