Пощады нет

Эрих содрогнулся. Да, Карл пал жертвой, ему пришлось подчиниться, мать оказалась более сильной стороной, злой, конечно, она не была, она была, как все другие, она хотела получить свою долю любви. А Карл был ее сыном. Семья. Угнетатели и угнетенные! (Мать, улыбаясь своим воспоминаниям, не заметила, что в это мгновенье она потеряла сына.) А он сидел, точно опутанный по рукам и ногам, он не мог помочь Карлу, он смял письмо Юлии в кармане пиджака.

Решающая встреча

В эту пору насилия, растерянности и слабости, когда промышленность корчилась, охваченная параличом, когда болезни одних стран перебрасывались на другие, люди стали воздвигать здания безумия, по которым, как по пирамидам и Вавилонской башне, позднейшие поколения могли воссоздать картину эпохи. Это были невидимые стены таможенных рогаток, горы, сложенные из декретов, но такой высоты и прочности, что наиболее устойчивые и необходимые товары, и те не могли переползти поверх них.

Нашлись люди, у которых оказался недозволенный здравый смысл, подсказывавший им выход из положения. Многие (хотя и не очень большое число) перекочевывали с места на место (при этом надо было преодолеть паспортные преграды, а осилив их, люди натыкались на загородки профессий, переходили от одной работы к другой, опускаясь все ниже и ниже), но и тут их ждало разочарование, всегда кто-нибудь опережал. Деньги, грязные деньги, давным-давно уже самыми темными путями переводились за границу, в ценных бумагах, заключенных в конверты, они перелетали океаны и земли, они превратились в нового вида перелетную птицу, за которой охотились птицеловы, они реяли, реяли, хлопали крыльями, ища, где бы опуститься. Только фабриканты и заводчики с разбухшими головами сидели на своих фабриках, оборудование их было добротное, с такими невероятно тяжелыми машинами никуда не убежишь.

Однажды Карлу оказали честь своим совершенно неожиданным, просто неправдоподобным визитом майор и его аристократическая супруга. Они держали себя неестественно натянуто, что никак не вязалось с обычной громкой суетливостью майора и страстностью его супруги. Они принесли с собой документ — договор между Карлом и майором, из которого вытекало, что майор во всякое время имеет право затребовать сведения о ходе дел на фабрике и вообще получить у Карла любые разъяснения. Майор и его жена были встревожены слухами о плохом положении дел, надо было лично заявиться к Карлу, пусть видит, что они не собираются отступать от своих прав. Карл испугал их своим видом, но говорил он довольно добродушно. Гости, которые пришли поинтересоваться, куда ухнули их деньжонки, доставили ему большое удовольствие. Нисколько не щадя их, он изобразил картину печального положения дел, но заверил, что им нечего беспокоиться, ибо он к этой лодке привязан, и если она сядет на мель, то и он вместе с ней; такое заверение, однако, при взгляде на давно не бритое серовато-зеленое лицо Карла, отнюдь не могло служить утешением. Мадам, с трудом скрывавшая свое бешенство, заметила язвительно, что заказы можно обеспечить, только имея хорошие связи, а если пренебрегают этими связями, то нечему вообще удивляться. На это Карл предложил ей, как совладелице, пустить в ход свои связи. Мадам молча и презрительно откинула назад голову. Они хотели, бы еще, — сказал майор, не предвидя ничего хорошего от этой беседы, — осмотреть фабрику. При обходе они узнали новость. Карл закрыл часть цехов, которые оказались нерентабельными, и теперь вел переговоры с одним из своих заграничных друзей о перенесении их за границу. При этих словах Карла мадам незаметно толкнула своего мужа. Более подробных сведений по этому поводу Карл не сообщил, лишь уклончиво сказал, что вопрос находится в стадии разрешения.

Покинув через полчаса эти весьма негостеприимные стены, мадам вне себя спросила майора, понимает ли он, что тут происходит? Карл растаскивает фабрику по частям! Сначала он погубил их деньги, а теперь он вывозит остатки оборудования. Фабрика принадлежит нам, мы — совладельцы. Чета всполошилась донельзя, оба видели уж на месте фабрики голую пустыню, точно они могли потерять намного больше того, что уж потеряли.

Карл раскаивался — он напрасно сказал им о загранице. Они могли использовать это для мести к ему. Когда одураченная чета стала шепотком делиться своей тайной с друзьями (кто станет вспоминать об их намерении определенным образом обеспечить свои деньги), друзья всплескивали руками, и слышались голоса: измена, грабеж среди бела дня, так всякий, кому его пашня не родит хлеба, может отправиться за границу (с каким бы удовольствием они сами, если бы могли, сделали это!). Майор и майорша могут быть спокойны, Карл не ускользнет от них, для этого существуют связи с налоговыми и таможенными инстанциями, и если в данный момент этих связей нет, то их можно установить. Карл взбунтовался против их класса, так пусть же он почувствует его силу.