Поскрёбыши

Как же их звали, охламонов? Кстати, черти все были живы, все восемь поименно, без подмены. Сто лет для них – пустяк. А парней звали: Петр, как вы уже знаете, Максим и Ярослав. Девочку - Славяной. Марш «Прощанье славянки» не сходил с уст. Держалась девчонка так, словно ей сам черт не брат, а имеющаяся в наличии свита для нее слишком скромна. Лишь дефицит спальных мест в квартире и вообще места лимитировал, не то завела бы двор, приличествующий ее королевскому достоинству. А что Никита? Никита был допущен. Его признали своим, продвинутым за то, что упивался фильмами Ларса фон Триера и писал далеко не всем понятную музыку. Крайняя степень простодушия, сохраненная Никитой со времен его детской умственной отсталости, не позволяла ему задуматься о расстановке сил, взаимоотношениях и напряжениях внутри группы. Так – значит так. Его дети. Не по крови, по любви.

И снова лето – двойной участок в двенадцать соток, на меже давно растет малина. Бобыль Игорь – вечный, непоправимый сирота – сидит в плетеном кресле, притащенном чертями издалека. Не воруй где живешь, не живи де воруешь. Погромыхивает. Романтичная Славяна поет забытый романс начала прошлого века в ритме кек-уока:

Нас связали гроз раскаты,

Запах спеющей малины,

Да колеблемые ветром

Нити тонкой паутины.

Никто по хозяйству ничего не делает, окромя чертей. Те суетятся, толкаясь худыми довольно грязными боками. Впрочем, особой чистоты от чертей и не жди. Даже странно, ежели б они стали размываться. Лапы вымыл – и то хорошо. Подают на ими же сколоченный длинный садовый стол (старый сгнил) запеченную рыбу – сами наловили, сами испекли. Пирог с вишнями – косточки тщательно вынуты Ларисиными шпильками. Зеленый салат с крутыми яйцами – лазали в чужой курятник. Наши восемь бесов перестали играть в прятки и всем шестерым показываются: Игорю-звонарю, Никите-хозяину и четверым ребятишкам, кои сами навроде бесенят, различья мало.

Никита прямо на обеденном столе пишет, переводит нотную бумагу. У него появился ранний страх смерти. Вот не успею закончить… Всё равно что-нибудь да не успеет. Успокоился бы лучше. Кругом вечерняя благодать. Из-под тучи солнышко, от Мценска звон. Мотоцикла за воротами нет. Знать, Огрызко с Оглоедом сами поехали – без Игоря справляются. Избалуют они его, как избаловали Олега. А звонит Игорь классно. Но и пирог с вишнями хорош. Весь пропитан соком. Эта дача – наша маленькая удача. Правда, без чертей и на шести сотках наломаешься. А с чертями просто двенадцатисоточный рай. Вот таков настоящий у бога рай. Дальше наша фантазия не распространяется.

Как у нас-то в раю древеса растут,

На ветвях поют птицы райские.

Как у нас-то в раю жить-то весело.

Как у нас-то в раю жить–то некому.