Послание звезд. Космические перспективы человечества

Ну а что происходит, когда чувство превосходства распространяется не на отдельного человека, которого вы только что обыграли, скажем, в шахматы, а на всю демографическую группу? Ведь большинство этих людей вы никогда не встречали и не встретите. И свое превосходство по отношению к ним вы чувствуете лишь потому, что кто-то – родители, общество или политическая элита – привил вам такую позицию. Чем это обусловлено? Возможно, тем, что культурные предрассудки передаются от одного поколения к другому, или тем, что националистические иллюзии преобладают над здравым смыслом. В сфере религии это довольно частое явление, поскольку очень многие священники убеждают паству, что их религия лучше и правильней. Но что случится, если какой-нибудь настоящий ученый скажет, что вы превосходите его? Согласитесь ли вы с таким заявлением, которое, смею надеяться, погрузит вас в состояние эйфории, или будете старательно доискиваться, чем оно вызвано и каковы источники подобной предвзятости?

Как и следует ожидать, в сфере науки наиболее подвержены человеческим предрассудкам те области, которые изучают и оценивают особенности внешности, поведения и привычек других людей. Во главе списка психология, социология и антропология. Если бы специалисты, работающие в этих областях, заботились о точности и правдивости данных, они бы непременно ввели дополнительные критерии проверки информации, что позволило бы вовремя выявлять предвзятость.

Единственные области, противящиеся подобной тенденции, – это, пожалуй, математика и естественные науки, поскольку в них объектами изучения являются не люди, а природные явления и закономерности. Правда, это не означает, что сами ученые не могут быть расистами, сексистами или мизантропами. Как и не означает, что данные области полностью свободны от предрассудков. Но именно в них совершаются эпохальные космические открытия, и то, что попадает в учебники, никак и ничем не подпитывает чувство превосходства[172].

За годы изучения физики и математики я наткнулся только на одну парадоксальную вещь, не укладывающуюся в концепцию инклюзивности, – так называемую теорему о причесывании ежа[173], доказанную в 1885 году французским математиком и физиком Анри Пуанкаре. Она постулирует, что, если вы расчесываете волосатый шар, то, как бы вы ни старались, на нем останется хотя бы один завиток, то есть место, где волосы не ложатся ни в ту, ни в другую сторону.[174]

Сама теорема о еже, конечно, верна, но процедура расчесывания описана слишком схематично. Я, например, расчесываю волосы на своей шарообразной голове каждый день. Я делаю это с помощью особой расчески – так называемого афрогребня с длинными редкими зубьями, который распрямляет волосы, поднимая их от кожи головы. Если бы у меня не было лица и шеи, а моя голова была бы просто шаром, я мог бы легко расчесать свои волосы, не беспокоясь о том, что из общей упорядоченной структуры выбивается хотя бы прядь, поскольку у меня не было бы возможности это видеть. Но мои волосы – один сплошной вихор.

А вот другой пример. Моя жена, доктор физико-математических наук, обратила внимание на то, что многие космологи судорожно ухватились за идею, что мы, возможно, живем в равновесной Вселенной, хотя задолго до этого данные обсерваторий показали, что это не так. В то время мы уже знали, что наша расширяющаяся Вселенная, рожденная в результате Большого взрыва, однажды снова может начать сжиматься, ибо все на свете циклично. Интересно, задалась ли моя жена вопросом, насколько трудно было космологам-мужчинам (тем, кто придерживался идеи равновесной Вселенной), из которых никто на своем опыте не пережил менструацию, думать о циклах и принимать их как должное в то время, когда с этими циклами большую часть взрослой жизни сталкивается половина населения Земли.

В конце 1970-х годов я учился в колледже, и на одном из занятий по электромагнетизму, где нам объясняли формулу взаимосвязей между зарядом (Q), напряжением (V) и емкостью (C) в электрических цепях (Q = V × C), наш преподаватель-аспирант, у которого еще была свежа память о вьетнамской войне, предложил простую мнемоническую формулу для запоминания этого уравнения. Она выглядит так: Our Quarry is the VietCong («Наши жертвы – вьетконговцы»). Как ни печально, фраза прочно осела в моей памяти.