Читаем После 1945. Латентность как источник настоящего полностью

Скатерть время полощет к часу от часу,ветер полнит сосуды,море пищу выносит:блуждающий глаз, оглушенное ухо,рыбу, змею.Скатерть время полощет к ночи от ночи,надо мной проплывают флаги народов,люди рядом со мной гребут в гробах к берегам,
и подо мной, как в Иванов день, звездит и небесит![137](Перевод В. Куприянова)

Бокалы, чаши и кубки вбирают в себя стихии природного мира, окружающего их. Они содержат в себе море и небо, воду и гремящие бури. И почти всегда они вызывают в воображении образы различных сосудов разных форм – таких, как «гробы», в которых «люди гребут к берегам». Однако все вместилища, любые емкости могут разломаться и выпустить то, что некогда вмещали:

Кто, как ты и все гвозди́ки, кровь, не монеты, расходует и смерть, не вино,выдует стекло из ладоней моих для бокала себе,выкрасит словом, не сказанным мной, в красный цвет,вдребезги камнем далекой слезы разобьет[138].(Перевод А. Прокопьева
)

Глиняный кувшин – быть может, один из любимейших образов Целана. В отличие от чаш, у кувшинов имеются животы, которые в себе что-то несут, и шеи, которые защищают жидкость внутри вместо того, чтобы подставлять ее текучую поверхность небесам. Будучи антропоморфными, кувшины принадлежат равно богам и людям. Иногда они просто объекты. А в другие моменты они – спутники:

За длинными столами временипируют кувшины Бога.Они пьют глаза зрячих, пока не опустошат их, и глаза слепых,сердца владычествующих теней,впалую щеку заката.Ну и могущественные же кутилы:Пустое подносят ко рту как Полное
и через край не переливаются пенясь, как ты или я[139].(Перевод А. Прокопьева)

Кувшины могут выпить глаза. В то же время, будучи емкостями, кувшины могут быть тяжелыми и разбиваться[140]. Кувшины собирают, защищают и предлагают человеческим ртам элементы материального мира, но, кажется, у них есть и своя отдельная жизнь. В качестве «живых вещей» они могут получать человеческое и божественное благословение и становятся объектами созерцания[141].

Если в поэзии Целана кувшины так часто оживают, то моллюски и раковины принадлежат к материальному миру – миру кораллов, жемчужин, гальки и луны[142]. Они никогда не предают той твердой материи, которую содержат. Но даже те вместилища, что полны жидкости и плотности, – такие, как виноград, орехи и пузырьки, – также едва ли что-то из себя производят. Они остаются неочищенным и инертными – без всякого божественного благословения. «Корона», одно из наиболее известных ранних стихотворений Целана, представляет исключение. Здесь время «вылущено из орехов» на мгновение – но затем оно возвращается туда, откуда пришло:

Осень листья свои ест из моих рук: мы с ней дружим.Мы время лущим из орехов и учим ходить:Оно в скорлупу возвратилось[143]
.(Перевод В. Емелина)

И хотя емкости-вместилища собирают и конденсируют в себе материальный мир, они не делают то, что в себя вобрали, более доступным для людей. В особенности пустые вместилища – такие, как палатки, о которых мы знаем из повествовательной серии «Тора» (а также могилы, гробы, крепости и тюрьмы), – дают нам защиту, при том что отбирают у нас свободу нашего существования. И в той степени, в какой они отрицают такую свободу, они означают приближение смерти:

Ногу в лощину вдвинь, натяни палатку:и вслед за тобою – она, сестра,и смерть, выступив из глазной щели,преломит с вами, встречая вас, хлеб,и бокал возьмет, как и вы[144].(Перевод А. Прокопьева)

Вместилища-контейнеры не закрывают выход, но и не растрачивают то, чем наполнены; они нередко связываются с другими сосудами – теми, что формируют часть живого организма. Прежде всего это рот, а иногда и руки; рты и руки превращаются в бутоны и цветы – в утробы, сладострастье и биение сердца:

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения
Критика чистого разума. Критика практического разума. Критика способности суждения

Иммануил Кант – один из самых влиятельных философов в истории, автор множества трудов, но его три главные работы – «Критика чистого разума», «Критика практического разума» и «Критика способности суждения» – являются наиболее значимыми и обсуждаемыми.Они интересны тем, что в них Иммануил Кант предлагает новые и оригинальные подходы к философии, которые оказали огромное влияние на развитие этой науки. В «Критике чистого разума» он вводит понятие априорного знания, которое стало основой для многих последующих философских дискуссий. В «Критике практического разума» он формулирует свой категорический императив, ставший одним из самых известных принципов этики. Наконец, в «Критике способности суждения» философ исследует вопросы эстетики и теории искусства, предлагая новые идеи о том, как мы воспринимаем красоту и гармонию.В формате PDF A4 сохранён издательский дизайн.

Иммануил Кант

Философия