После Ельцина. "Веймарская" Россия

Почему “красный” Анпилов систематически предводительствовал на “коричневых” вакханалиях? Ну, а почему бы тогда не спросить, как это он умудряется считать себя и пролетарским интернационалистом, и “большим националистом, чем многие патриоты”, одновременно? И почему не сомневается, что техасский миллиардер Пьер Руссо, то бишь Росс Перро, ему товарищ? Временами у меня складывалось впечатление, что Анпилов, живя архаическими догмами, просто не способен понять, что происходит - не только в мире и не только в стране, но даже у него перед глазами - в Останкино. Иначе вряд ли он мог бы настрочить в ответ на обвинения в шовинизме негодующую бумагу: “В связи с распространением средствами массовой информации клеветнических слухов, будто в Останкино идет борьба против евреев, движение “Трудовая Россия” считает необходимым заявить следующее. В Останкино под лозунгом “Слово - народу!” идет борьба против лжи, за честь и достоинство человека труда вне зависимости от национальной принадлежности”22. Действительно, “коричневые” шеренги, пропускавшие сквозь строй журналистов, называли жидами всех подряд

- “вне зависимости от национальной принадлежности”. Может, это его и ввело в заблуждение?

Таких вот людей выбросил на поверхность событий коллапс авторитарной цивилизации в России.

Страшный выбор Когда у человека в голове такой сумбур, много с него не спросишь. К тому же, возможно, с точки зрения улицы, идеальный фюрер как раз и должен быть таким —“коричневым” коммунистом. Интереснее было задуматься о другом: почему настоящие “красные” интернационалисты, как,

скажем, Алексей Пригарин, не отказались от “коричневого” союзника? Почему, наоборот, вместе с ним подписали заявление, лицемерная лживость которого уж для них-то наверняка была очевидна? 251

Скажу сразу: по той же причине, по какой “белые” националисты, как Проханов, не отреклись от Баркашова, а демократические “перебежчики”, как Виктор Аксючиц - от Лысенко.

Потому что они от этих людей зависят. Покуда они ведут интеллигентские разговоры или парламентские баталии, они могут казаться себе “красными” или “белыми” или, если хотите, “красно-белыми”. Но едва оппозиция начинает действовать не в парламенте, а на улице, готовая, говоря словами репортера “Дня”, “не только критиковать режим, но и бороться с ним”, едва на сцене появляется ее “патриотическая” армия, как оказываются ее генералы перед страшным выбором. Ибо другой армии, кроме “коричневой”, у них просто нет. Они не могут ни принять ее в свой круг, ни отказаться от нее - как бы ни была она им противна и страшна. Ибо без нее они генералы без армии. Короче, все они —“белые” и “красные” одинаково - постоянно дрейфуют между Сциллой и Харибдой. Между “коричневым” исступлением люмпенской толпы, ведомой Анпиловым, Лысенко или Баркашовым, и гадким утенком послеавгустовского режима, хаотического, некомпетентного, насквозь коррумпированного, но все же способного открыть если не ворота, то, по крайней мере, калитку к принципиально неприемлемой для них демократии. Настоящей - а не мифической, “истинно русской”. Другими словами между перспективой отечественного фашизма и перспективой “западной” свободы.

Я говорил об этом выборе с лидером “красных” Пригариным и с лидером “белых” Прохановым. Проханов был откровенней. Послушайте, что он мне сказал.

- То, что сделали с нами теперь, это же преступление! Свалить на голову авторитарной империи демократические институты - мы взорвались, мы уничтожены.

“Русский монстр”

- Но ведь то же самое случилось с

Японией, - возразил я,— и ничего не взорвалось.

- Нет, не то же самое. В Японии демократия была под контролем американских штыков.

- Но что же делать, если этих штыков нет?

- Дать нам, русским националистам, немедленный выход во все эшелоны власти, политики и культуры… И тогда мы этой угрюмой, закупоренной в массах русского населения национальной энергией, которая еще немного и может превратиться в энергию взрыва, может стать национальным фашизмом, будем управлять.

- Но Александр Андреевич, вы ведь сами признаете, что национальная энергия, о которой вы ведете речь, —дикая, фашистская, коричневая энергия. Откуда же у вас уверенность, что “тонкая пленка русской культуры”, как называете вы себя и своих товарищей, справится с такой энергией? Вы ведь все время подчеркиваете ее хрупкость. Где в этом случае гарантия, что не найдет она себе других лидеров, покруче вас, скажем прямо, фашистских лидеров, которым 252

уже и вы сами покажетесь либералами и предателями национального дела? В конце концов жирондисты стали жертвами якобинцев, а меньшевики жертвами большевиков, несмотря на то, что вместе боролись. Не может ли так случиться с вами?