После Ельцина. "Веймарская" Россия

ременного бизнеса, чем политическая ее элита - с тонкостями современной политики. Но деловая, на ее счастье, не страдала комплексом “сами с усами”. Она четко осознала свою неадекватность, дружно устремилась в школу совместных с западными бизнесменами предприятий и за самый короткий срок сумела перескочить, так сказать, из приготовительного класса в аспирантуру. А что касается элиты политической, то она ничего не осознала, никуда не устремилась, никакой школы не проходила и, судя по нынешним ее эскападам, проходить не собирается. В результате дальше нулевого класса она не пошла и осталась на том же любительском уровне, на каком была до Августа.

Конечно, политике труднее учиться, чем бизнесу, где нет таких головоломных проблем, как “национальные интересы”, “патриотизм” и т. п. Так тем более нельзя к ним подступаться, не владея современной методологией, ее интеллектуальным инструментарием, навыками стратегического, а не сиюминутного мышления! Российская деловая элита все это худо-бедно приобрела, политическая - нет. Багаж ее остался тем же, что и пять лет назад. И в результате руководители послеавгустовского режима используют методы, почерпнутые из опыта советского руководства, а их либеральные оппоненты - из опыта советского диссидентства.

Все, что предлагаю я на протяжении последних пяти лет, сводится по сути к идее совместного политического предприятия российской и западной интеллигенции. Но эту идею либеральная Россия не поддержала. Тем самым она отвергла политическую школу не только для правящей элиты, но и для самой себя. Даже такой, казалось бы, искушенный в мировых делах либерал, как Андрей Козырев, и тот путает западную интеллигенцию с ленивой и равнодушной западной бюрократией: “Зарубежные наши партнеры, что они действительно могут сделать для нас? Какое-нибудь нелепое заявление, которое вызовет только раздражение здесь и антизападные настроения: да что вы лезете под руку, когда мы и так мучаемся? Помочь-то вы ничем не можете конкретно”34.

Что могло из такой необразованности произойти? Да то, что и произошло: либеральная Россия отказалась бороться за послеавгустовский режим. Собственными руками она отдала его той самой накипи, которая за эти пять лет его обволокла. Как горько заметил Анатолий Приставкин, “сами мы, те, кто считает себя демократами, отдали президента в лапы силовых структур”35.

Даже не попытавшись найти на Западе истинных союзников в борьбе с непримиримой оппозицией, либеральная Россия пошла по привычному с диссидентских времен пути разоблачения начальства.

“Чтобы вырваться из ложной альтернативы “Ельцин или правые”, создать возможность выбора в пользу подлинной демократии, не надеясь на квазидемократическую власть, нам необходимы серьезные интеллектуальные усилия,— поучал единомышленников Юрий Афанасьев. - Правительство на них явно не способно… На прорыв в цивилизацию должны найти в себе силы мы сами. Общество должно избавиться от иллюзий в отношении послеавгустовских политиков и само отыскать путь своего становления. Мы обязаны сами найти в себе силы для трезвой самооценки”36.

81

Можете вы, читатель, представить себе на минуту, что произошло бы с российским бизнесом, займи деловая элита страны такую же изоляционистскую позицию? Если б она тоже гордо заявила, что “мы должны сами найти в себе силы”, “сами отыскать пути своего становления” и т. п.? Да просто не было бы в России сегодня современного бизнеса - как нет современной политики.

Я не говорю уже о том, что ни от Афанасьева, ни от какого бы то ни было другого лидера либеральной оппозиции никто никогда не слышал объяснений, как, при помощи каких именно социальных сил и на какие политические альянсы опираясь, могло бы общество “само” прорваться в цивилизацию, борясь одновременно на два фронта - против “квазидемократической власти” и против непримиримой антидемократической оппозиции. А без такого анализа и без такой стратегии - что же остается от всех этих гордых деклараций, кроме риторики, которой страна и без того сыта по горло? Немножко теории

Поставим теперь на место московского либерала выпускника политической шко