После Ельцина. "Веймарская" Россия

Хочу предупредить читателя: картина, которая возникает из анализа идей и высказываний Проханова и его однопартийцев, может произвести поначалу странное, чуть л и не комическое впечатление. В Москве, однако, никто над Прохановым не смеется. Даже те, кто потешается над Жириновским. Почему? Потому что Проханов - главный редактор центрального органа российской “партии войны”, своего рода “НьюЙорк Тайме” непримиримой оппозиции (знаменитой газеты “День”, после октябрьского мятежа сменившей имя на “Завтра”)? Потому что он - один из самых зловещих кардиналов русского евразийства, самый, без сомнения, красноречивый в стране проповедник имперской идеи? Отчасти. Но есть и более веские причины. Он неколебимо уверен в победе оппозиции. Его проекты больше, чем проекты Жириновского, отвечают требованиям той искомой объединительной идеологии, которая сплотит все разнокалиберные партии реваншистов. И наконец, в отличие от Владимира Вольфовича, он свой человек на Олимпе оппозиции, и там он представляет ее главное течение, а не побочное русло. Кто написал для августовских путчистов 91 —го года их скандально известное “Слово к народу”? Проханов. А кто публично отрекся от “кукольного путча”, когда он провалился? Тоже Проханов. Он мог изменять падшим звездам оппозиции, но отклонялся неизменно вместе с ее генеральной линией. Ни на шаг не отпуская от себя “патриотического” читателя, вел его не туда, куда тому хотелось бы пойти, но туда, куда, по мнению Проханова, идти ему следовало. Согласно знаменитому британскому философу Эдмунду Берку, это и есть исчерпывающее определение политического лидера.

В Москве одно время упорно циркулировали слухи, главным образом среди бывших литературных коллег Проханова, что никакой он не вождь оппозиции, а просто человек, обремененный большой семьей, которую легче по нынешним временам прокормить, зная, где лежит ключ к сердцу - и к карману — военно-промышленного комплекса. Так ли это? Едва ли. Слишком уж серьезную для озабоченного семьянина игру затеял этот человек.

152

В склонности к эстрадным эффектам Александр Андреевич ничуть не уступает Владимиру Вольфовичу. Всегда играет на публику, обожает ее эпатировать. С годами - все больше. Только его стихия - не живое, на митинге, а печатное слово. Зато в камерных аудиториях и в интеллектуальном споре Жириновскому до него далеко.

Под властью моноидеи

Еще в конце 91-го он публично исповедовался в антикоммунизме, писал о “разрушении империи свирепым Интернационалом”, о “белом движении, изрезанном лезвиями красного террора”, о “коммунистической квазиимперии”. И тут же, не переводя дыхания, признавался, что до самого Августа “патриотическое движение уповало на союз с РКП, на ее структуру, организационный опыт ее искушенных лидеров, на ее связь с рабочими и крестьянством”1. Парадокс? Но то еще были цветочки. В конце 92-го антисталинист Проханов ошеломил либеральную публику в Колумбийском университете, провозгласив себя сталинистом. В Москве антифашист Проханов шокировал либеральную прессу, объявив, что если для возрождения империи понадобится фашизм, он проголосует за фашистов.

Что означают все эти парадоксы? И парадоксы ли это, эпатаж ради эпатажа? Ничуть. Просто Проханов - человек моноидеи. Обыкновенные люди могут любить свободу, стихи, природу, родину, наконец. Проханов влюблен в империю. Империя - его романтическая мечта, его страсть, его земля обетованная. И что хорошо для империи, хоть белой, хоть красной, хоть сталинской, хоть фашистской - то хорошо и для него. Правильно, законно, оправдано. Он готов простить Сталину или Муссолини все - и свирепый террор, и коварство, и манию величия - за то, что были они властелинами державы, железными государственниками.

Подозреваю, что Проханову очень нравятся эпитеты, которые подбирал для него единственный пока что биограф и апологет, а также заместитель по должности Владимир Бондаренко: “великий авангардист”, “герой русского национального сопротивления”, “последний солдат империи”. Для обоих это высший комплимент. “Уверен, - развивает его Бондаренко, - таким же он был бы и сто лет назад, верно служа ГосударюИмператору, таким он будет при любой власти… В этом смысле он не идеолог, не политик, и больший плюралист, чем все нынешние демократы”2.

Ну, насчет плюрализма заместитель, кажется, пошутил. Человек моноидеи не может быть плюралистом. Разве лишь в том смысле, что ему все равно, какому императору служить - Николаю, Иосифу или Бенито. Плюрализм означает свободу, а не службу. А Проханов к идее свободы глух. Вот как бывают люди без музыкального слуха, так и у него нет слуха к свободе. Более того, он уверен, что на самом деле никакой свободы не бывает, что это выдумка врагов империи,

153

Должен признаться, что понял я это не сразу. Еще в декабре 1991 г. я вполне серьезно спорил с Прохановым. Я думал тогда, что у нас есть точка соприкосновения - величие поднимающейся изпод обломков военной империи свободной России. Ну, не может же человек желать

Страх,только страх, ничего,