После Ельцина. "Веймарская" Россия

ханных и русских по национальности сегодня пруд пруди в оппозиционной Москве. Чем плохи, скажем, Николай Лысенко или Сергей Бабурин, Александр Проханов или Геннадий Зюганов, Виктор Аксючиц или Александр Стерлигов? Каждый из них идеально отвечает описанию Назарова. И ни один не идет в сравнение с Жириновским. Почему? Да именно потому, что ни у кого из них нет люмпенской бесшабашности, несдержанности, бестактности, неинтеллигентности и харизмы Владимира Вольфовича. И, добавим, феноменального сочетания либерального пафоса Данилевского с политической технологией Гитлера. Боюсь, что именно эти качества, а вовсе не сомнительное отчество, определят шансы Жириновского в предстоящие годы. Впрочем не только они. Судя по всему, Россия сейчас где-то в 1930 г. по веймарскому календарю. Есть смысл вспомнить, что происходило в Германии в те последние роковые три года, прежде чем правительство возглавил Гитлер. Быть может, это приоткроет наше будущее. Успех партии Гитлера на выборах 1930-го был ощеломляющим. Но он вовсе не означал, что через три года вождь нацистов автоматически станет канцлером. Президент Гинденбург, потомственный аристократ и фельдмаршал, между прочим, терпеть не мог рвущегося к власти уличного демагога и капрала. Понадобилось сложнейшее переплетение нескольких ( можно даже точно сказать — семи) условий, чтобы припертый к стене президент переступил через себя. Перечислим эти условия.

Вопервых, мир переживал великую депрессию, она бесперебойно генерировала все новые и новые пополнения люмпенской армии Гитлера. Не было сил и у Запада, чтобы серьезно вмешаться в политическую и - что еще важнее — психологическую войну в веймарской Германии.

Вовторых, без боя сдалась немецкая либеральная интеллигенция. Она не смогла организовать мощное демократическое контрнаступление, единственное, что способно было остановить Гитлера. Она не сумела привлечь на свою сторону, мобилизовать, если угодно, интеллигенцию мирового сообщества. Лучшие умы человечества так до самого конца и не осознали, что угроза фашизма вовсе не локальна, что надвигается не только диктатура в Германии, но мировая война. На план этой войны, черным по белому изложенный в “Последнем броске на Восток”, то бишь в “Майн Кампф” Адольфа Гитлера, до первых выстрелов смотрели как на бред безумца.

В-третьих, все без исключения веймарские парламенты оказались “гнилыми”. В них никогда не формировалось устойчивое большинство. Его заменяли хрупкие, практически неработоспособные коалиции, взлетавшие на воздух при первом серьезном кризисе. Беспомощность представительной власти — главного символа демократии - подорвала авторитет обеих.

В-четвертых, влиятельным советникам президента Гинденбурга - и это стало еще одним прямым следствием дискредитации парламента - удалось убедить его в преимуществах “просвещенного” авторитаризма перед недееспособной демократией. Было введено прямое президентское правление. Республика разрушила собственную институциональную основу.

149

В-пятых, ни одно из трех авторитарных, по сути, правительств, назначенных президентом между 1930 и 1933 гг., не сумело приостановить экономический распад и психологический хаос, характерные для Великой Депрессии. Интеллектуальные ресурсы страны истощились. В распоряжении правительства были одни лишь старые, не оправдавшие себя идеи. Новыми и не опробованными были только идеи Гитлера. В-шестых, германские денежные мешки, финансировавшие его предвыборные компании, остались верны Гитлеру до конца. В-седьмых, наконец, ему удалось сколотить большую националистическую коалицию, единый правый фронт. Интеллектуальные и издательские ресурсы Националистической партии Альфреда Гуген-берга и таких мощных организаций, как “Стальной шлем” и “Пангер-манская лига” (аналоги современных российских “белых” и “коричневых” консерваторов) были поставлены ему на службу. День, когда в результате раскола между социал-демократами и Народной партией Густава Штреземана рухнуло последнее коалиционное правительство, - 27 марта 1930 г. - иногда рассматривается как день падения Веймарской республики. Но это поражение не было окончательным и бесповоротным. Если б хоть одно из перечисленных выше обстоятельств приняло иной оборот, вся связка могла разрушится, и не видать бы Гитлеру канцлерства, как своих ушей. Но каждому из семи звеньев хватило прочности, и через три года президентское правление сменилось фашистской диктатурой.