После любви. Роман о профессии

Честно выполняя общественную нагрузку от своего института, она читала артистам цирка два раза в неделю научный коммунизм. И за это мы имели право приходить на любое представление хоть каждый день. Я всегда рядом, в ложе, жуя шоколад.

Раскланивался с мамой из оркестровой ложи через весь цирк лысый, как папа, дирижер, посылал воздушные поцелуи, а папа сидел за нами, сжав кулаки. Они и разбежались из цирка по всему миру, как зайцы, эти великаны и карлики, оставив меня с моей мечтой стать клоуном, таким, как Леонид Енгибаров, успевшим стать лучшим клоуном на свете.

Про Ёлку у Ивановых

Такая печаль. Такая печаль…

Ну как это ёлка может встретиться с печалью, где?

Если только на сцене.

И годовалый мальчик в тазу под лучом прожектора спросит у зала:

— Будет ёлка? Будет. А вдруг не будет. Вдруг я умру.

Так мог спросить только поэт. Именно этот, мой самый любимый, Александр Введенский.

Не помню, написал ли я уже тогда свою книгу о нем «Убийцы вы дураки. Реконструкция романа». Что вообще мог о нем знать? То, что ему не нужно было особых усилий писать самим собой?

Новый год — это тоже он. Мы связаны общими ожиданиями. И вот он приходит, а мы от радости умираем. Так бывает, когда сердце не выдерживает. Слишком долго ждали, дух перехватило.

Он писал всё как оно есть, как оно бывает на самом деле.

И возникла семья Пузырёвых, для которых возраст неважен. Дети разного возраста: от годовалого до восьмидесятишестилетнего. А родители молодые. И еще способны делать детей. И когда они их родили, и зачем? И что такое дети, у которых одна только радость — Новый год?

Родители ушли в театр, а дети отплясывают в пустом доме и радостно поют:

Нянька топором Сестренку нашу зарубила.
Нянька топором Сестренку нашу зарубила.

Действительно зарубила, потому что, купая детей, только и думала, что о возлюбленном, лесорубе Фёдоре, как бы встретиться с ним поскорее в Новый год.

Вообще в этой пьесе все думают о возлюбленных, о любви, о близости в новогоднюю ночь. А возлюбленный лесоруб Фёдор ищет в лесу ёлку для семьи Пузырёвых и думает о няньке Пузырёвых, так они неожиданно переименованы в этой пьесе — Ивановы становятся в пьесе Пузырёвыми в течение одной секунды.

Странное, почти эпическое произведение, возникшее в Харькове в душе Александра Введенского, «самого гениального среди нас поэта» — как говорили действительно гениальные обэриуты. Ничего не придумывать, видеть жизнь как она есть, а не как представляется. Без посредников между тобой и жизнью.

Я предложил это театру, пережившему многое: и режиссеров своих, и приглашенных, как я, и спектаклей. Они научились играть всё…

Я пришел к ним в то время, когда у театра не было денег. Директор придумал кормить всех в служебном буфете завтраком, обедом и ужином. Ты не принадлежал себе, жил как все, потому что общее горе — нет денег на зарплату. Ну и общая радость, как у Введенского, — канун Нового года, ёлка.

А холода вокруг театра такие, что добежать десять метров до газетного киоска можно только по-достоевски: ты чувствовал огонь примерзших, пока бежал, к ногам кандалов.

Каторгу Достоевский пережил там, в Омске.

Всё возможно в театре, даже Введенский.

Надо только не сомневаться, что тебя поймут.

Это очень свободный театр — Омская драма. Совсем свободный. Совсем уверенный в своем мастерстве. Я даже не уверен, заметили ли они, что сделали одну из самых странных русских пьес общедоступной и в течение нескольких сезонов самой популярной в городе.

Сделали и всё. Работали вместе и прекрасно. Выполнили задание и разошлись под аплодисменты. А что там осталось в их душах — один чёрт помнит.

Это актерство старателей, артели, добывающей золото. Они всё делают своими руками, чего нельзя сказать об актерах, следующих по наитию. Кто мал, кто велик — неважно. Они разные, всё самое интересное — в театре. Здесь они роют, здесь копают. Всё полно театром. Он кормилец, и не только буфетом, когда зарплаты нет, но и смыслом, которого вообще мало на свете.

Городу было не до мороза. Все ждали Нового года, но до него надо было дожить, а жизнь короткая, и в ней случаются ошибки.

— Будет ёлка? Будет. А вдруг не будет. Вдруг я умру.

Выходил актер, сажал ребенка на плечи, и так они двигались по спектаклю, угадывая мысли друг друга. Мир глазами годовалого ребенка, глазами Введенского, который тоже не соглашался смотреть иначе.

Весь набор новогодних чудес я собрал в этом спектакле. Первый мой спектакль на круге. Где квартира Пузырёвых с одной стороны стены, а по другую — балетный станок.