После огня

Уходя рано утром, когда небо еще только чуть окрасилось синим, а он едва почувствовал себя способным выйти на улицу, оставил ей на кофе. Труды должны быть вознаграждены. Больше он ничего не мог. И больше он ничего не хотел. Она сидела на кушетке, укрывшись простыней, и жалобно смотрела на него, словно бы была в чем-то виновата. А он думал, что так и не запомнил ее лица. Но всегда видел перед собой другое лицо. С мелкими морщинками вокруг глаз, которые удивительным образом умели улыбаться.

Поднявшись по лестнице, прошел по коридору к себе в комнату. А потом обреченно и устало двинулся дальше — к Грете. И стоял несколько минут у ее порога. Прикоснулся к дверной ручке, но так и не надавил сильнее. Прижался лбом к двери и закрыл глаза. Он устал. Он просто немыслимо устал от того, чтобы быть без нее. Потому что быть без нее не получалось.

В это самое время Грета стояла у окна, глядя на дорожку, ведущую к крыльцу. По ней несколько минут назад Ноэль прошел в дом. Скрип половиц в прихожей, шаги на лестнице, вдоль коридора. Она слышала, как он подошел к ее комнате. Кажется, до сих пор там стоит. У запертой двери.

Ночью Грета совсем не спала. Вела с собой бесконечный разговор. Часто вставала, смотрела на часы. Половина второго, три.

Вечером оставила дверь открытой. Видела, как за ним пришла машина, понимала, куда он уехал. Как прежде, словно и не было ничего между ними. Но дверь не заперла.

Однажды Ноэль оборвал ее одиночество. Она привыкла быть с ним. Только это? Но что заставило его однажды прийти к ней? Это было, вероятно, удобно, и можно было не таскаться к Риво.

Она кусала губы, беззвучно плакала.

Когда стрелки показали четыре, Грета повернула замок. Больше не легла. Успокоившись, стояла и смотрела в темноту за окном, зябко куталась в кофту. Видела, как начались сумерки, как становилось все светлее. В такое время она обычно уходила от него.

В прошедшие дни Грета иногда думала, что не только ночи привязывали ее к нему.

Она скучала по утрам, когда могла проводить Ноэля взглядом из окна. Скучала по вечерам, когда сидела с ним за одним столом или слушала их разговоры с Рихардом. Скучала по мимолетным прикосновениям, по внезапным воспоминаниям, приходящим днем, по легкости, с которой она бежала домой после работы. Теперь она знала то, о чем совсем не думала, пока они были вместе. Эти несколько недель были для нее наполнены жизнью, мечтами, светом. Весной, которую она вдруг заметила впервые за много лет. Рядом с ней был человек, которого она… любит. Как просто.

Грета прикрыла глаза. Услышала шорох гравия — возвращался Ноэль. Где он был, с кем? У нее нет права на этот вопрос. Он ничего не обещал. Не хотел, не мог. Но ей бы и этого хватило.

Если бы не Улль, лежавший в ее шкатулке.

14

Что бы ни происходило в твоей жизни — окна должны быть чистыми. Так всегда говорила бабушка. А она знала, как лучше жить, и что нужно делать для всеобщего счастья. И была абсолютно уверена, что, если бы все были похожи на нее, мир был бы идеальным.

Грета выключила плиту — ужин для Рихарда был готов. Для него она по-прежнему брала продукты Ноэля. И потому ничего не рассказала старику про Фрица. Она ругала себя за малодушие, но оставить Рихарда без нормальной и в достаточном количестве еды не могла. Тем более, все равно и это когда-то закончится. Рано или поздно Ноэль уедет во Францию. Сама дома почти не ела, отговариваясь тем, что Тальбах разрешил обедать в погребке.

Она уныло глянула на окна. Нужно вымыть, чтобы не думать о еде. Распахнув створку, услышала звук подъехавшего автомобиля. Кроме Ноэля, больше некому, но время было неурочное. Грета плотно сжала губы и нахмурилась. Было от чего. Лейтенант Уилсон теперь мало чем напоминал того офицера, что поселился в их доме много месяцев назад. Он похудел, и одновременно с этим лицо его нездорового цвета приобрело ту опухлость, которая бывает при чрезмерном увлечении алкоголем. Весь он казался помятым, и это мало кому могло понравиться. Последние недели доводили до изнеможения обоих. Даже если не отдавать себе в том отчет, нельзя было не чувствовать этого. И вместе с тем, он так ни разу и не приблизился к ней после того их последнего разговора, когда все вдруг стало на свои места. Господи, на свои ли?

Увидев ее в окне, Ноэль замер на одно только мгновение, но она не могла не заметить. Так, словно это мгновение длилось вечность. Потом он отвернулся к шоферу и что-то ему сказал.

Кроме Уилсона из автомобиля вышел мужчина преклонных лет в добротном плаще — даже на таком расстоянии было видно. И в шляпе с узкими полями. Этот мужчина был невысок, но подтянут. Лицо его было гладко выбрито. В лучах заходящего солнца блеснули очки.

Офицер и незнакомец проследовали к дому. В замке звякнул ключ, и входная дверь распахнулась. До Греты донесся оживленный голос Уилсона:

— Пройдемте в гостиную, герр Кунц. Я позже найду номер моего отца. Сначала давайте выпьем кофе. У меня есть не самый плохой коньяк. Любите вы кофе с коньяком?

— Да, да… Для плаща холодновато. Я бы не прочь.