После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Главной проблемой были «ошибки». Восемь человек сидели и не знали, какие решения группы приведут их в какое будущее. Их коллективное понимание не освободило их от групповой дисциплины и не позволило им принимать индивидуальные решения. Они полностью полагались на активных товарищей, которые пытались организовать для них возможность новой жизни вне Европы.

«Почему вы называете их ошибками?» — спросил я.

«С самого начала было неправильно включать их в группу. Это наши ошибки, и мы несем за них ответственность».

Несколькими неделями ранее Петер Юрген Бук проклял RAF. Он не хотел подчиняться их дисциплине и планировал свой собственный уход. Восемь других, однако, пользовались доверием активистов RAF. Их объединяла идея найти место в молодых африканских странах, освободившихся от колониализма, которое позволило бы им обрести значимое будущее. Никто не хотел унизительного пути предательства. Контакты с Отело де Карвальо открывали перспективу начать все сначала в Мозамбике или Гвинее-Бисау. Но потом паспорта, с которыми восемь человек должны были отправиться в путешествие, потерялись в запутанных каналах международных отношений, и контакты прервались. Куда девать «отщепенцев» — вот в чем был главный вопрос. Его нужно было решить до того, как наступление, которое началось с неудачного убийства Хейга и должно было продолжиться атаками на стратегические военные объекты в ФРГ, вступит в горячую фазу подготовки и осуществления. Этим наступлением RAF хотела, прежде всего, вернуть утраченные политические позиции в низовых движениях и получить гегемонию над политическим направлением уличной борьбы. Готовилась концепция антиимпериалистического фронта.

ГДР всегда воспринималась нами только как часть социалистического лагеря. Никогда как самостоятельная страна, тем более родственная нам. Теперь же она вдруг очень конкретно попала в поле нашего зрения. Не может ли она помочь нам благополучно приспособиться к «ошибкам»? Моя встреча с госбезопасностью ГДР в 1978 году теперь приобрела свое значение и возможную полезность.

Я уже являюсь тайной «ошибкой» и открытой проблемой. При любой возможности я могу отделиться. Я молчу в дискуссиях и даже повседневные вещи выражаю лишь молчаливо. Время от времени, и все более резко, со мной советуются по этому поводу.