После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

На темп и дух деревенской жизни больше не производила впечатления агрессивная политика политических и военных хадардов эпохи Аденауэра. Незаметно, почти осторожно, «экономическое чудо» пятидесятых годов просочилось на фермы. Старые монстры проселочных дорог, бульдозеры, исчезли и были заменены более маневренными тракторами, более интеллектуальные косилки и молотилки облегчили уборку урожая, распространились народные автомобили и мотоциклы. Эпоха лошадей неумолимо подходила к концу. Одна телега за другой исчезали, разлагались и гнили в сараях. Ухабистые, окованные железом дышла отслужили свой срок; теперь была резиновая подвеска для трактора. Вскоре фермеры держали только одну или две лошади, потому что не могли представить себе ферму без лошадей.

В гостиной фермера-хозяина мелькнул первый телевизор. Деревенская молодежь запела американские хиты, набросилась на Элвиса и стала танцевать рок-н-ролл, девушки носили брюки длиной три четверти а-ля США. Старики по-прежнему говорили «Хайль Гитлер». Никто не расстроился, когда в соседней деревне снова прошли военные маневры. Кроме нас, детей, конечно. Солдаты и их военные сундуки были для нас предметом авантюрного восхищения и непреодолимого влечения. Если была возможность, мы пробирались к их камуфляжным лагерям и глазели на них.

Нет, наш энтузиазм не был спонтанным. Анекдоты о «железном канцлере» Бисмарке — мы раз в год совершали паломничество к его памятнику — и о старом Фрице с его удивительно выносливыми, верными и храбрыми солдатами заполняли уроки истории и головы наших детей. Ни слова, ни малейшего объяснения о годах фашистского господства, ничего о зверствах и походах немецкой армии по Европе и России. Все это было официально запрещено. Я как-то воспринял это как нечто мрачное, роковое. Несчастье, постигшее Германию по вине евреев и коммунистов, за которое они однажды будут отплачены.

Конечно, учебный материал в деревне был нетребовательным (я закончил школу после девятого класса с четырьмя основными арифметическими действиями и вычислением простых процентов. Я мог читать и писать сочинения без ошибок, знал, сколько континентов на земле и что Шлезвиг-Гольштейн окружен Балтийским и Северным морями. Все остальное я узнал позже сам или меня научила жизнь.