После осени. Поздняя РАФ и движение автономов в Германии (ЛП)

Я отложила все на потом, когда смогу стать ведьмой. Крестьяне приносили мясо своих свиней для копчения в наш коттедж, так было уже более ста лет. Тогда мощные потолочные балки прихожей прогибались под тяжестью куч мяса, тяжелых окороков и бекона. Прихожая была центром дома. Здесь мы готовили, ели и работали, здесь складывали дрова и торф, здесь парковались велосипеды и ручные тележки, здесь спали кошка и собака. Для нас с сестрой это было постоянное место жительства. Только зимой, когда было очень холодно, нам разрешалось входить в комнату во время еды. Нашим спальным местом была комната в коридоре, оборудованная табуреткой и соломенным мешком, подпертым четырьмя досками. В коридоре стояла печь и кухонная плита.

Это были единственные источники тепла в доме. Ежедневным испытанием, к которому не было привычки, было разжигание огня рано утром. Сильный дым заполнял комнату до пола, и мы кашляли. 

 Мы кашляли беспрерывно, задыхались, глаза слезились. Прошло полчаса, пока густые клубы дыма не вырвались через половицы и боковой вход на открытый воздух, а огонь разгорелся как следует. Но горе ему, если был западный ветер! Он загонял дым обратно в дом и проникал во все щели. Тогда мы высовывались из окна и кашляли от боли в легких. Сырые дрова или неумелое разжигание огня усугубляли мучения. Еще хуже, если я позволял огню погаснуть, возможно, забывал добавить топлива, тогда кочерга била меня по задней стенке печи. Так жена научила меня подбирать ауру.

Когда огонь прогорал, по потолку стелилась голубая дымка и медленно превращала сырое мясо в деликатесы. Мы привыкли к этому постоянному дыму, он уже не лез в глаза, и мы почти не замечали его запаха. Мы повсюду носили с собой запах дыма, он прилипал к нам так же, как и к окороку. Это вызывало насмешки всех детей.

На протяжении столетия постоянный дым покрывал потолочные доски жестким, блестящим слоем смолы. Причудливые конусы гудрона прирастали к земле, как сталактиты в сталактитовых пещерах. Летом с них стекала копоть и застревала в наших волосах и одежде. Сырой цементный пол был липким, черным и смолистым. Следы ног вели в каждую комнату, даже через гостиную в спальню взрослых. Время от времени мне приходилось браться за уборку, и к вечеру я, наконец, выбила всю сажу на половицах с помощью мягкого мыла.