После отбоя

— Прогнала я его из дому. А он, ровно пес бездомный, караулил меня около фабрики, умолял: «Уедем отсюда куда-нибудь подальше, чтобы ни одного знакомого не было. Брошу, клянусь тебе, брошу!» Мне и на дочь смотреть больно, и его, подлеца, жалко. А тут как раз приехали представители из Красноенисейска по найму рабочих. Решила последнюю возможность испробовать, согласилась, поверила клятве. Приехали сюда. Год продержался, в ударники вышел. Дочка стала хорошо учиться. И вот снова покатился по старой дорожке, кажинный день пьяный. — Она посмотрела на присутствующих с нескрываемой надеждой: — Дорогие братья саперы, помогите поставить человека на ноги! Может, лечить его надо, может, проучить как следует. Невмоготу жить дальше. Не о себе пекусь, дочку жалко, на всю жизнь калекой останется…

Наступила тишина. Точкин переводил вопросительный взгляд с Генриха Юркина на секретаря парткома, на управляющего: надо же что-то делать, помочь.

Скирдов подошел к плачущей женщине, бережно усадил ее на стул, затем обратился к мужу:

— Яков, как по батюшке-то?

— Терентьевич.

— Яков Терентьевич, что вы там на полу нашли? Взглянули бы на своих соратников по оружию.

Тот окинул затуманенным взглядом сидящих, дольше других задержался почему-то на подполковнике Веденине, и на лице Якова появилось смятение, испуг. Он непроизвольно выпрямился, вынул руку из кармана, одернул пиджак, пригладил спутанные волосы, подошел к офицеру, видно, хотел отрапортовать, но получился бессвязный лепет:

— Товарищ подполковник… сапер я… на минном поле, под Прагой… рука вот… — Потом повернулся к управляющему, опустился на колени: — Спасите… Обещаю…

— Встаньте, Яков Терентьевич. Спасение от вас самих зависит.

— Встань, Яков, — вступилась и жена, — поклонись саперам, попроси прощения.

Яков неуклюже поднялся, сделал общий поклон и, пошатываясь, направился к выходу. Следом за ним подалась и жена.

Присутствующие забыли о чае, тихонько, незаметно начали расходиться, будто в чем-то виноватые. Остались у сияющего золотистой улыбкой самовара Скирдов, Таранов, Юркин, Точкин, Князев, приезжие офицеры.

— Не получилось у нас посиделок, Семен Иулианович, — смущенно сказал Точкин.

— Это почему же? — удивился управляющий.

— Видели, какими сумрачными уходили саперы.

— Не сумрачными, а задумчивыми, о судьбах людских размышляли. Это хорошо. Вы же им не танцульки обещали, — заключил Скирдов. — Откуда этот электрик?

— Из управления Носова, — подсказал секретарь комитета комсомола.

— Так. — Скирдов постучал пальцами по столу, кивнул Юркину на телефонный аппарат: — Работает?

— Да. Местный.

— Нельзя ли поймать по нему Носова?

Через минуту Генрих передал трубку Скирдову.

— Юрий Носов, почему игнорируете солдатские посиделки?

— Я не сапер.

— Они для всех пригодны. Вы знаете электрика Якова Тереньевича? Знаете. Зайдите завтра с ним в управление. Да, после работы. — Потом обратился к приезжим офицерам: — Заметили, как пристально разглядывали вас саперы? Может, продлите частный визит, встретитесь с бывшими воинами других родов войск? Всем хочется знать, чем дышит сейчас родная армия. Мы ведь не напрасно именуем нашу стройку Внутренним пограничным округом…

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

На площадке Алюминстроя высадился десант проверяющих. Так, походя, обронил фразу Юра Носов, и она распространилась по тресту. Потом потекли подробности. Комиссию возглавлял секретарь крайкома партии Венчлава, в нее входили представители крайкома, крайисполкома, горкома, министерства.

Но скоро разговор о комиссии начал затухать. Возможно, потому, что она действовала не по стандартам: не требовала от руководителей треста, парткома, постройкома объяснительных записок, справок, не занимала кабинетов начальства в тресте и строительных управлениях, не таскала за собой сопровождающих. Высокие представители словно растворились среди массы строителей.

Магидов, возвратившийся из отпуска, вообще не слышал о комиссии и получил (опять же выражение Юры Носова) «втык» от Виноградского.

— Что делает комиссия? — спросил Евгений Георгиевич.

— Какая комиссия?

— Да ты что, с луны свалился?! — взъелся Виноградский и бросил трубку.

А через минуту Виноградский уже мчался в трест. Его обескуражило поведение комиссии: миновали главк, осели прямо в тресте. Надеялся на Магидова, а у того еще курортные впечатления не выветрились из башки. Придется говорить со Скирдовым, чего Евгению Георгиевичу крайне не хотелось.

Виноградский распахнул дверь пустого кабинета управляющего, сел за стол. Через некоторое время в двери показалась растерянная секретарша.

— Где Скирдов? — спросил Виноградский.

— У секретаря парткома.

— Одни или с приезжими?

— Не знаю, Евгений Георгиевич, позвать?

— Не надо…