После отбоя

«Боря, что случилось: устал, заболел, умер? Не могу я жить дальше в таком состоянии. Мы и дома нечасто виделись, но тогда я знала, что ты рядом, что я хоть издали взгляну на тебя. Нахождение в армии тоже придавало сил долготерпению, но сейчас я больше не могу, не могу! Ожидай самых страшных известий…»

А через день пришла телеграмма:

«Перевожусь в ваш институт. Будем с мамой десятого экспрессом. Если можешь — встреть».

От радости, оказывается, тоже можно рехнуться. Что делать, куда их поселить? Кинулся в гостиницы — командировочные ждут очереди. Обратиться к бригадиру Муромцеву: может, приютит у себя на время? Если бы Наташа была одна! А с Микаэлой Федоровной шутки плохи, она привыкла к хорошей квартире, к первоклассным гостиницам.

На двадцать минут опоздал на заседание парткома, а шел прием в партию. Павел Иванович осуждающе посмотрел на меня: недели не прошло, как всех членов парткома обязали являться точно в назначенный час. Я активно поддержал секретаря. Теперь предстал перед старшими товарищами в роли звонаря. И не удивился, когда Таранов задержал меня после заседания.

Чтобы предварить взбучку, я показал ему телеграмму. Потом пришлось подробно рассказать, что кроется за ней. Наверно, я был очень смешон, потому как секретарь не сдержал улыбки:

— А девушка-то хорошая?

— Хорошая, — подтвердил я.

Секретарь уже держал в руке телефонную трубку.

— Таранов говорит. Нужен отдельный номер в гостинице «Енисей» на двоих. Неделю — полторы. Когда? — Секретарь посмотрел на меня.

— Послезавтра в семь вечера.

— Послезавтра в семь вечера, — пересказал Таранов. — Спасибо. — И снова обратился ко мне: — Гостиницей на десять дней обеспечим, а дальше что?

— Не знаю.

— Эта Мик… Мик…

— Микаэла Федоровна, — подсказал я.

— Микаэла Федоровна действительно против вашего союза с Наташей?

— Раньше — категорически, а сейчас… Я почти три года не видел их.

— Ладно, встречайте и держите меня в курсе.

Конечно же я был в выходном костюме, в белой рубашке с модным галстуком, в только вчера купленном зимнем пальто. Хотел было надеть шляпу, но вовремя спохватился: в такой морозище сибиряки приняли бы меня за клоуна. Пришлось довольствоваться изрядно потертой черной шапкой под котик. Можно бы спокойно ожидать в вокзале, но где там: я нетерпеливо шагал по перрону, чуть не у каждого носильщика спрашивал, где примерно должен остановиться пятый вагон, напряженно прислушивался к объявлениям диктора: вдруг опоздает. Никаких предупреждений — значит, скорый прибудет вовремя. И впервые изумленно подумал: какую сложную задачу решают железнодорожники, обеспечивая точность движения поездов на Транссибирской магистрали.

Крайнее волнение как-то уживалось с радостным настроением: пока все складывалось счастливо. Наташа с матерью приезжала в субботу, не надо отпрашиваться с работы, объяснять причину. Секретарь парткома близко к сердцу принял мои личные дела, позаботился о гостинице, сам ездит на газике, а за мной прислал чью-то «Волгу», даже перед водителем неудобно.

Послышался шум приближающегося поезда. У меня от напряжения зажало сердце. Первые вагоны прошли быстро, наверно, я неправильно выбрал позицию. Нет, и здесь счастье на моей стороне, пятый вагон остановился напротив, стекла замерзшие, побежал к двери вагона и тут же услышал знакомый голос Микаэлы Федоровны:

— Наташа! Наташа!

А Наташа уже обхватила меня за шею.

— Наташа! Наташа!..

Я не помнил, как вскочил в вагон, ухватился за чемоданы.

— Молодой человек, это наши вещи! — тревожно вскрикнула Микаэла Федоровна.

— Мама, да это же Борис!

— Господи, не узнала! Да что вы понеслись как на пожар, не успеть за вами. — И в машину не сразу села, поискала кубики такси, переспросила: — Это за нами?

— Да.

— А чья машина?

— Не знаю, возможно, управляющего трестом.

Во взгляде старшей Курниковой можно было прочесть: «Ну, совсем рехнулся».

До гостиницы ехали молча. Микаэла Федоровна смотрела по сторонам и, кажется, всем была недовольна: широкими улицами, новыми высокими домами, вперемежку с двухэтажными, деревянными, яркими выгнутыми светильниками, хорошо одетыми горожанами, вышедшими гулять в такую стужу.

Поднялись на третий этаж, Наташа открыла нужную дверь номера, Микаэла Федоровна испугалась:

— Здесь уже живут.

Я и сам оторопел. В комнате горел свет, накрыт стол, посредине стола бутылка шампанского. Я поставил тяжелые чемоданы в коридоре, промямлил:

— Наверно, я ошибся номером.

— Нет, все правильно, — сказал появившийся в дверях бригадир Иван Муромцев. — Не будем здороваться через порог — проходите, пожалуйста. — Он подхватил чемоданы, поставил в шкаф, помог приезжим раздеться, представил свою жену: — Валя.