После пожара

Дробовики, винтовки, пистолеты, блестящие от смазки, развешаны над полками, набитыми разного рода снаряжением и боеприпасами, и, стараясь осмыслить увиденное, я поначалу удивляюсь, откуда взялся такой огромный арсенал. Не мог же Эймос раздобыть все это во время своих пятничных поездок в Город? Затем я вспоминаю, как часто красный пикап мотался в Лейфилд и обратно и как давно отец Джон начал вести проповеди о Конце света. Раздумывая над этим, я обвожу взглядом стеллажи и внезапно понимаю, что пытался сказать мне Нейт во время нашей прогулки вдоль проволочного забора: как тщательно отец Джон планировал события, которые происходят снаружи прямо сейчас. Как жаждал приблизить Последнюю битву. Он прекрасно сознавал, что погибнут люди, но это не имело значения, потому что сам участвовать в ней не собирался.

В моей груди разгорается гнев, но я его не подавляю, а приветствую. Он очищает мой разум, придает ослабевшим рукам и ногам сил. Я даю гневу растечься во мне и продолжаю осматриваться.

На большом столе в центре помещения лежат несколько разобранных винтовок, рядом – пластмассовые баночки с винтами и вскрытые картонные коробки из-под почтовых посылок. Отдельно у стены стоит серый канцелярский шкаф. Я подхожу к нему, стискивая в пальцах мастер-ключ, но мне уже ясно, что ключ не понадобится: верхний ящик открыт. Я выдвигаю его до упора и изучаю содержимое.

Между пластмассовыми разделителями – несколько картонных конвертов. Все они без опознавательных знаков, но, когда я вытаскиваю первый из них, на смену клокочущему во мне гневу приходит знакомая леденящая тревога, потому что в конверте лежат водительские удостоверения. Несколько десятков.

Беру в руки стопку удостоверений и вижу знакомые лица напротив имен, которых никогда не слыхала. На первом – фото Хорайзена, сделанное, должно быть, не меньше двадцати лет назад: все та же густая борода, однако морщинок вокруг глаз нет. Имя и адрес: Майкл Брантли, Сиу-Фоллз, Южная Дакота. На втором удостоверении фото мужчины, чье лицо я смутно помню из детства; возможно, это один из тех, кто покинул Легион после Чистки. Человека на третьем удостоверении я не знаю вовсе, что странно, а взглянув на четвертое, изумленно ахаю.

Сейчас мертвая Белла лежит где-то во дворе, а на фотографии перед моими глазами она едва ли старше меня. Длинные светлые волосы разделены на прямой пробор, Белла улыбается в кадре, и на поблекшем куске пластика значится, что ее зовут Меган Джойнер и что живет она в Берлингтоне, штат Вермонт.

Я перебираю всю стопку. С фотокарточек мне улыбаются мужчины и женщины – мои бывшие Братья и Сестры. Глядя на застывшие во времени лица, я чувствую, как по моим жилам растекается холод. Прячу удостоверения обратно в конверт, вытаскиваю другой. В нем множество справок и свидетельств, читать которые мне некогда, однако кое-какие названия на первых строчках документов мне тоже знакомы. «Чейз Манхэттен», «Ситибанк», «Уэллс Фарго».

Задвинув ящик, перехожу к следующему. В нем лежит одна-единственная папка. Беру ее в руки, и к горлу подкатывает нервный комок. Внутри – пухлая пачка документов, перетянутых резинкой. По заголовку на первой странице я понимаю, что это.

Последняя воля и завещание

Я кладу документы на шкафчик, стягиваю резинку и читаю короткий текст на первой странице:

Я, Эймос Натаниэль Эндрюс, будучи в здравом уме и трезвой памяти, настоящим завещанием делаю следующее распоряжение:

Все мое имущество, какое ко дню моей смерти окажется мне принадлежащим, я завещаю Джону Парсону, проживающему в округе Лейтон, штат Техас, либо его наследникам.

Распоряжение сделано мною добровольно и без принуждения, под неусыпным оком Божьим.

Второй документ по содержанию практически совпадает с первым, отличается лишь имя. Так же и на третьем, и на четвертом, и на пятом.

Я пролистываю всю пачку, страниц пятьдесят-шестьдесят, и на всех обнаруживаю одно и то же: мужчины и женщины по собственной воле оставляют все свое имущество Джону Парсону. Отцу Джону.

Добровольно и без принуждения, шепчет голос в моей голове. Да-да.

Внезапно обретает смысл еще одно высказывание Нейта во время нашей прогулки вдоль забора. Он прямо заявил, что от внешних врагов проволочная сетка не защитит и что ее предназначение – удерживать нас внутри. Только теперь я понимаю, что он имел в виду. Не забор удерживает людей в Легионе – ограда не удерживала их никогда. Люди находятся здесь до тех пор, пока это нужно отцу Джону, который позаботился о том, чтобы уйти никто не мог.