После пожара

– У тебя есть день и ночь на молитву, – изрекает отец Джон, и по его глазам я вижу: он понимает, каким неустойчивым внезапно сделалось положение, каким шатким. – Этого времени, несомненно, хватит, чтобы узреть истину, которую я тебе открыл. Мы оба знаем, что Господь не совершает ошибок. Это также известно всем собравшимся здесь и лишь подтвердится снова. Тем не менее я не стану вмешиваться в отношения моих Братьев с Создателем, ибо это все равно что вышвырнуть их во Внешний мир на растерзание Чужакам. Если для осознания истины тебе нужно больше времени, то это твоя и только твоя работа. Завтра на рассвете мы все тебя выслушаем, хотя у меня нет ни малейших сомнений в том, каким будет твой ответ. Господь благ.

– Господь благ, – откликается толпа.

– Стало быть, до завтра, – кивает отец Джон.

Он выходит вперед, кладет ладонь на грудь Хорайзена и закрывает глаза. Его губы шевелятся в короткой беззвучной молитве, затем он разворачивается и молча шагает обратно к Большому дому. Вся его паства словно замерла. Над двором повисает странное напряжение, как будто все одновременно затаили дыхание. Трое Центурионов переглядываются, явно не зная, что делать дальше. В конце концов тишину нарушает Эймос.

– В общем, так, – зычно объявляет он. – Хватит на сегодня стоять столбами. Похороны состоятся перед ланчем, и, если кто хочет лично попрощаться с Хорайзеном, на это есть еще пара часов. А сейчас давайте-ка все ступайте в столовую на завтрак, а потом беритесь за работу.

Толпа разбредается в разные стороны. Краем глаза я вижу своих Братьев и Сестер, но смотрю не на них. Нейт даже не шелохнулся: побледневший, он стоит на краю асфальтированной площадки, опустив глаза. Кто-то заговаривает с ним по пути к Холлу Легионеров, однако он никак не реагирует на проходящих мимо. У него вид человека, погруженного в глубокое раздумье – или молитву, – и, когда я приближаюсь к нему, он меня даже не замечает.

– Нейт?

Нет ответа.

– Нейт! – повторяю я и дергаю его за руку.

Он вздрагивает, рассеянно смотрит на меня расширившимися глазами, потом будто узнает и слабо улыбается.

– Иди завтракать, Мунбим, – говорит он. – Не надо, чтобы тебя сейчас видели рядом со мной.

– Что ты делаешь, Нейт? – тихо спрашиваю я. – Зачем все это наговорил?

– Не нужно тебе знать, – качает он головой. – Просто верь мне, если можешь. Все будет хорошо.

– Когда? Все это нехорошо, Нейт, совсем нехорошо.

– Знаю. – На лице Нейта написана такая боль, что у меня сжимается сердце. – Знаю и искренне сожалею. Иди завтракать, и, если кто-нибудь спросит тебя обо мне, скажи, что я проклятый еретик, а то и сам Змей. И ни в коем случае не защищай меня, Мунбим, слышишь? Пожалуйста.

Я сглатываю подступившие к глазам слезы.

– О чем ты вообще говоришь? Почему не объяснишь мне, что происходит?

– Я поговорю с тобой позже, – едва слышно обещает он, – если смогу. Но мне очень важно, чтобы ты выбросила все это из головы – ради нас обоих.

– Как ты себе это представляешь? – растерянно спрашиваю я.

– Постарайся, – шипит Нейт. – Постарайся изо всех сил. А если не получится, просто ври. Только не делай глупостей, хорошо? Мунбим, прошу тебя.

Я собираюсь сказать что-то еще, однако едва я открываю рот, как Нейт уходит в направлении Седьмого корпуса, в котором живет. Я стою на краю внезапно опустевшего двора и гляжу ему вслед, пытаясь игнорировать назойливый шепот внутреннего голоса: Ты больше никогда его не увидишь.

После

– Мне очень жаль, – говорит доктор Эрнандес.

– Вы о чем? – хмурю брови я.

– О смерти Хорайзена.

– С чего вдруг? Вы его даже не знали.

– Это так, – отвечает доктор. – Я сожалею о твоей утрате, Мунбим. О том, что ты потеряла близкого человека.

– Ох. – Мои щеки вспыхивают. – Спасибо.

– Пожалуйста. Вчера, после того как ты рассказала о болезни Хорайзена, я хотел тебя кое о чем спросить. Кто заплатил за его обследование в больнице?

– Что вы имеете в виду?

– Консультации врачей и медицинские обследования не бесплатны, – объясняет доктор Эрнандес. – А процедуры и анализы для выявления рака и вовсе стоят очень дорого.

– Я этого не знала, – признаю я. – Наверное, отец Джон дал Эймосу денег перед поездкой.

– Ты когда-нибудь видела на Базе наличные деньги? Может быть, в Большом доме?

Качаю головой.

– Эймос брал с собой деньги, когда по пятницам ездил в Лейфилд?

– Наверное, да.

– Но ты их ни разу не видела?

– Нет.

– Ясно, – кивает доктор Эрнандес. – Идем дальше. Мне необходимо задать тебе вопрос, который может вызвать у тебя дискомфорт. Ты не против?

Можно подумать, это имеет значение.

– Зависит от вопроса.

Доктор понимающе кивает.

– Вчера ты говорила, что Хорайзен был хорошим человеком, и несколько раз это подчеркнула. Сегодня ты тоже отзываешься о нем как о человеке добром и мягком.

– И что? – с подозрением хмурюсь я.

– Меня интересует, почему после перехода власти к отцу Джону он не покинул Легион, если был таким хорошим, как ты утверждаешь.