После развода. Вернуть жену

— Просто даже не верится, что вы были женаты, так прямо игнорируете друг друга, я и слово лишнее боюсь сказать в его присутствии. Тут вчера отошла на минутку в ванную, когда вас не было, Элечка, а Бусеньку оставила в кроватке, а у меня крышка от пасты под ванную завалилась. Пока я нагибалась и возилась, искала ее, задержалась, конечно, а когда вернулась… — Она складывает руки и качает головой. — Демид Дмитриевич вышел из своей комнаты, где работал, и стал с ним возиться. Ну ей-богу, ребенок не плакал, я точно слышала. Думала, может, я просто не услышала, но нет, видно же, что ребенок спокойно сидел и играл. А он бросил работу и вышел к малышу.

— Это совпадение, — убеждаю ее и себя, переворачивая оладьи, а у самой сердце трепыхается, как рыбешка на крючке. — Наверное, он просто проходил мимо комнаты и увидел, что ребенок один…

Не мог Демид на ребенка внимание обратить, не мог. Не мог подойти и приласкать его, успокоить, он по меньшей мере равнодушен к нему, а вообще, как мне кажется, ненавидит «отродье».

— Нет, я думаю, что он просто скрывает, что обожает малыша, — тихонько посмеивается няня, аккуратно тормоша ребенка в креслице. — Как можно не тетешить такого лапочку? Да, Бусенька, пойдешь к тете Рите?

Внезапно хлопает дверь, и мы с няней вздрагиваем. Она раздосадованно морщится, а я испуганно приглаживаю волосы, тревожась просто от присутствия бывшего мужа. Ведь не должен был приходить, ушел куда-то, а я так надеялась, что этот день проведу без него, просто с ребенком.

— Агу, — вдруг говорит мой сын, так громко и четко, а потом я вижу, куда он смотрит: на Демида, появившегося в дверном проеме.

Он хмуро осматривает всех присутствующих и игнорирует ручки ребенка, который тот к нему тянет. И мой сынок, заметив такую несправедливость, тут же обиженно кривит ротик, прежде чем раздается его коронный рев, требующий обратить на него внимание. Подхватив Диму на руки, начинаю раскачивать и уговаривать успокоиться.

— Тише, тише, мама рядом. Ну смотри, какие оладушки, хочешь кусочек? — даю ему в руку ароматный кругляш, который, к счастью, отвлекает.

Но спиной чувствую прожигающий во мне дыру взгляд Демида. Чего он там стоит?! Вот зачем? Зачем мучает меня? Нам обоим в тягость быть вместе, так шел бы погулять, в кафе, да куда угодно, дал бы мне хоть день передышки. Няня права: он очень тяжелый человек, и я при нем чувствую себя как под прессом. Невыносимо. Но неискоренимая вежливость диктует свои правила.

— Хочешь оладьи? — предлагаю ему присоединиться к трапезе, вдруг вспоминая, как он любил мои пышные оладьи по особому рецепту.

Вереница воспоминаний проносится перед моими глазами, и, может, я брежу наяву, но мне кажется, что и у Демида в глазах что-то мелькает. Он тоже вспоминает?

— Нет, я поел в кафе, — грубо обрубает он мои смешные мечты и скрывается из виду, но перед уходом не забывает напомнить:

— Завтра твоя смена в больнице, как раз удачно выходит: у твоего тоже смена.

— Ну и ладно, было бы предложено, — бормочу под нос, силясь улыбнуться няне, которая сидит, ест мои оладьи и нахваливает их.

А мне горько и обидно, ведь я от души пригласила его присоединиться, пересилила себя. Он думает, мне бы понравилось есть с ним за одним столом, как будто мы одна семья? Ничуть! Да господи, еще и никак не оставит в покое тему медбрата, который предложил мне кофе. Так и норовит намекнуть, что между нами что-то есть и тот подгадывает смены в больнице под мое присутствие. Большего бреда я не могу и представить!

Спустя несколько часов, когда все дела переделаны и пора идти ко сну, вспоминаю, что мы так и не убрали оладьи в холодильник. Там осталось несколько штук, их можно будет разогреть и поесть еще раз. Но, когда я нахожу глазами тарелку, обнаруживаю, что она пустая. Кто-то тайком все съел.

Демид

Мой первый продолжительный контакт с Дмитрием происходит в ночь, когда с Соней остается Эля. Я сижу в гостиной, тупо пялясь в телевизор и занятый своими невеселыми мыслями, когда из спальни раздается плач ребенка. Рита ушла в душ пять минут назад и, вероятнее всего, не слышит рева, так что мне не остается ничего другого, кроме как посмотреть, что там с ним случилось.

Мальчонка лежит на кровати, обложенный подушками, и возмущенно ревет, крепко сжав крошечные кулачки. Его лицо покраснело, а крупные слезинки градом катятся по вискам вниз.

— Ну, и что случилось, мелкий? — беру его на руки, слегка укачивая.

Он продолжает плакать по инерции, а потом затихает, особенно когда я сую в маленький ротик голубую соску, лежащую рядом. Моргает влажными глазами, которые я вытираю салфеткой с тумбочки, и, когда его взгляд проясняется, начинает внимательно меня рассматривать.

— Любишь ты поорать, да, малой? И чего не спится? Тебя же кормили, я сам видел, как Рита несет тебе смесь.

Он сосредоточенно сосет соску с причмокивающими звуками и смотрит на меня серьезными Элиными глазами.