После смерча

— Вон оно что! Сразу бы так и сказали, а то взялись партийные документы проверять, будто я их подделал. Дело в том, что меня сюда направляли для изучения военных катеров. Ну, а я поступил к вам.

— Почему же написано, чтобы тебя немедленно направить в их распоряжение?

— То есть как, а учеба? Вы сообщите им, что я учусь и ехать мне туда нет никакой необходимости.

— Ты, наверное, не знаешь, кто тебя вызывает.

— Как не знаю? Полковник, из нашего пароходства.

— Начальник отдела кадров. Я тебя здесь не имею права задерживать.

— И начальник училища, если захочет, не удержит?

— Не знаю, наверное, не сможет.

— Что же я преступного совершил? В любом случае к ним я не вернусь, они же мне сами сказали, что дело это добровольное.

— Но ты согласился.

— Ну и что? А теперь передумал.

— Ладно. Я схожу к начальнику училища, потому что мы думали отправлять тебя с сопровождающим.

Майор ушел к начальнику училища, Роман остался ждать в коридоре. «Что же это происходит, — думал он. — Я на гору, а черт за ногу». Но долго оставаться наедине со своими невеселыми мыслями Роману не пришлось. Его вызвали к начальнику училища.

— Почему же ты мне раньше не признался, партизан ты этакий? А я беспокоюсь, все думаю, что же он там мог натворить? Ведь твоя судьба мне вовсе не безразлична. Считал, что ты станешь гордостью нашего флота. Говорят, стихи хорошие о море пишешь, да я и сам некоторые читал в стенной газете, понравились. Как теперь прикажешь нам с тобой поступить? Мне лично понятно, почему тебя отзывают. Они не хотят потерять тебя, тоже, наверное, беспокоятся. Выдадим тебе билет туда и обратно, паек, на сколько нужно. Утрясай свои дела и возвращайся. — Начальник училища сделал паузу и добавил: — Если отпустят.

— Я ведь отстану в учебе.

— Ничего, у тебя неплохие успехи, наверстаешь, партизан морской, — рассмеялся начальник училища. — Значит, договорились, до встречи.

Роман вышел, коридор, словно палуба, раскачивался у него под ногами. Ему, конечно, и самому хотелось в свою родную Белоруссию, а главное — встретиться и поговорить с Надей. И в то же время опасался этой поездки, потому что майор предупредил, что начальник отдела кадров Днепро-Двинского бассейна может его и не отпустить. Ничего, начальник училища как-никак контр-адмирал, и полковник вряд ли решится на это.

Он постарается убедить его и вернется обратно.

В тот день Роман уже не был на занятиях. Он получил сухой паек на неделю, билет, сходил на базар, купил винограда, не забыл зайти в магазин, где купил для Нади мастерски сделанную искусственную розу. Такие цветы были тогда в моде, девушки пристегивали их к вечерним платьям. Одежда и все вещи вместились в чемодане, а виноград упаковал в коробку, которую дал ему сын генерала, сосед по кубрику. Товарищам своим сказал, что вернется через неделю, если придет ему письмо, пусть спрячут в тумбочку.

Снова вокзал. Роман прикинул, что на место прибудет как раз в воскресенье.

В вагоне Роман устроился на верхней полке, но разные мысли навязчиво лезли в голову и не давали уснуть. Смежив глаза, он видел серую лошадь на заливном лугу, колосящуюся рожь, именно то, о чем в детстве напевала ему перед сном мать. И то ли от воображения, то ли от ровного, беспрерывного постукивания на стыках колес поезда, только под самое утро исчезли и лошадь, и рожь, и стук колес. Роман на короткое время забылся. А вскоре и рассвело. Роман спустился вниз и сел возле окна.

Уже не убегали за окном холмы, поросшие молодым сосняком, а будто встречали его сгустившимися зарослями. Дым от паровоза не таял в бескрайней синеве, лес заманивал его и прятал в своих непролазных дебрях.

«Вот удивится Надя, когда увидит меня», — подумал Роман. Все же прошло четыре месяца. Много воды утекло из Сожа, и где-то там, в Черном море, стала она горько-соленой. Никак не поймет Роман, отчего это люди так рвутся на юг, без крайней необходимости его бы туда и калачом не заманили. Полежать на берегу Сожа — одно удовольствие. Трава, словно косы девичьи, мягкая, нежная, пахучая, такая приятно прохладная. А листочки ивняка, ольшаника — бархат, да и только, приложишь их к ранке, затянут, заживят. А на юге — там же сплошные колючки, просто насилие над телом человека, привыкшего к совсем иным климатическим условиям.

Дернулся состав на стрелках, зашипело под вагонами, и поезд остановился. Куда же теперь идти Роману? На комнатку свою он право утратил, да и постановление горисполкома разрешало пользоваться жилплощадью только лишь до окончания учебы. Хорошо еще, что бывшие хозяева относились с уважением к Роману и просили приезжать к ним, как к себе домой. Может быть, Роза снова у них поселилась.

Роман решил направиться к ним, был уверен, что в ночлеге ему не откажут. Скрипел снег под ногами, вихрился из переулков, колол лицо. Пока шел, ни одного знакомого не встретил. И это, пожалуй, к лучшему, начались бы расспросы, откуда, что и почему.

Увидев его на пороге дома, хозяйка всплеснула руками.

— Боже мой, кто к нам пожаловал! А мы уж думали, зазнался наш Роман, никогда и не навестит стариков.