После смерча

Роман не помнил, как выхватил из кармана завернутую в бумагу розу, швырнул от себя и, громко стуча каблуками, сбежал по ступенькам вниз.

«Ну и жизнь, пропади она пропадом. Всем казалось, что самые тяжелые испытания я выдержал на войне. Нет уж, вот только теперь они и начались». Роман остановился, вдыхая с наслаждением свежий воздух. Что есть, то есть. Но куда идти? Пожалуй, никогда раньше не было такой неясности своего положения. Вдруг охватило какое-то равнодушие, безразличие ко всему — пусто, гадко на душе. «Неужели рядом с ней был тот самый Косяк, о котором она писала? Боже мой, хоть бы было на кого посмотреть. Все молчат, а этот уплетает за обе щеки, чавкает и зло посматривает на меня. Ну, точно пес паршивый — утащил кость и теперь боится, что и кость отнимут, и его выдерут. Не так бы было обидно и противно, если б рядом сидел орел, настоящий мужчина. Проглотил бы я горькую пилюлю, и поминай как звали. Ищи в жизни только равную себе. Кто же он и как у них все произошло? Пока не узнаю, никуда отсюда не поеду», — рассуждал по дороге Роман. Хотя нет, у него, наверное, горячка. Он приложил ладонь ко лбу. Лучше поскорей уехать и постараться забыть, забыть, забыть. Убедить себя, что это был сон. Встретит другую девушку, конечно же встретит. Как же это случилось? Неужели они все такие, девушки? Он считал Надю человеком исключительным, может, она и в самом деле такая? Кто бы мог так поступить, как поступила она? Разве можно так бессовестно лгать в любви? А может, она сама себя не знала, встречалась с Романом и ей казалось, что любит его. Познакомилась с другим — и к нему точно такое же чувство. Теперь Роману не давала покоя, просто мозг сверлила одна неотступная мысль — любила ли его Надя? А о том, что чувства ее были обусловлены определенными житейскими обстоятельствами, Роман даже и не подумал. Он анализировал положение только со точки зрения. Однако Роман не учитывал одного, пожалуй, самого главного, что Надя жила в семье и ни разу никуда от нее не отлучалась! И поэтому все доводы родителей, сестры действовали на нее особенно. Вначале ее чувства к Роману проглядывали в поведении, в высказываниях и были видны всем. Но затем она стала их скрывать. Когда появился Косяк, все начали его возносить. Надо сказать, что и Косяк не дремал. Он без устали рисовал ей будущую жизнь, в которой легко и просто можно будет забыть о прежней любви. Легче переносить невзгоды в реальной жизни, чем в своем постоянном воображении. В таком положении человек теряет веру в себя, боится, что не выдержит испытаний. А Надя, наверное, именно такую жизнь себе и вообразила. Выдержит ли, сумеет ли дождаться Романа? Шутка ли, пять лет — и все они в сплошном морском тумане.

Уже лежа в кровати, Роман впервые подумал не о душевных переживаниях, а про условия, обстановку, в которых жила Надя. И ему стало жаль ее, Веру, всю их семью.

Остался бы в живых Миша, все могло бы обернуться иначе в доме Валентиков. И, конечно, положение сестры не могло не воздействовать на психику Нади. Она, наверное, никогда бы не согласилась, чтобы ее муж хоть в чем-то уступал такому интересному человеку, каким был майор. Но Миша погиб, Роман далеко. Мужчины сейчас, как говорит ее мать, на вес золота, женщины даже инвалидам рады. А к ней сватается такой солидный, такой богатый кавалер. Разве можно отказываться от такой выгодной партии. Нет, завтра Роман должен в последний раз встретиться с Надей, узнать, за кого она выходит замуж, думала ли она сообщить ему об этом и как вообще это случилось. Потому что никакие догадки ничего не смогут прояснить в этой сложной ситуации. Если она признается Роману, что выходит замуж за Косяка без любви, ему будет значительно легче. Это, конечно, эгоизм чистейшей воды, тем не менее то, что она запомнит Романа на всю жизнь, будет льстить его самолюбию. Что же касается его самого, то он хотел бы как можно скорей забыть о ней.

Домой к ним Роман не пойдет. Он встретит ее на улице, по которой Надя ходит в институт. Не может быть, чтобы она не захотела с ним поговорить. Роману хотелось подогнать время — скорей бы наступил час встречи. Но получалось наоборот. Время текло так медленно, что доводило до изнеможения. Роман спал и не спал, думал и не думал, ел и не ел.