После третьего звонка

Другие девки всегда что-то имели про запас, думали и говорили о посторонних вещах, не умея или не желая принимать всерьез никаких близких отношений. Одна размышляла о собственной красе, другая — о достоинствах Виктора. Анька, например, обожала в постели ввернуть что-нибудь умное о живописи — ну эта совсем без мозгов! А у Татки ничего про запас не хранилось: вот она, вся перед тобой, какая есть… Тата лишь посмеивалась, целуя перепачканные красками пальцы Виктора, потом потянулась по руке вверх к плечу, потом стала осторожно спускаться к животу…

Когда она дошла до бедра, Виктор вздрогнул…

3

Алешка, конечно, проиграл. Но сказать ему сразу об этом Виктор почему-то не решился, а вскоре Алексей опять надолго уехал на гастроли. И только зимой, после открытия выставки, когда они так страшно перепились, Крашенинников вскользь неохотно обронил несколько фраз. Мог бы и вообще промолчать.

Алексей слушал грустно, повесив унылый длинный нос, и молчал.

Виктор быстро и тревожно взглянул на приятеля. В последнее время его настроение не радовало Виктора. В пьяном экстазе Крашенинников часто начинал — чаще, чем следовало — каяться и бить себя кулаками в грудь: ведь лишь он, сволочь и алкаш под названием друг, виноват в одиночестве Алексея! Он, проклятый и свободный от любых норм морали, распущенный и вольный в своих желаниях художник увел у Алексея Аньку! Зачем он только это сделал? И себе на горе, и ему на беду.

Как же все тогда случилось?..

Смешная и забавная давняя история…

Анна тоже была художницей. Плохонькой, конечно, ни то, ни се. Курьез. Но упорно пробовала оформлять журналы и книги и рисовать для газет. Получалось скверно. Поэтому зарабатывала крохи, а жила в основном на помощь родителей. Ну, и как водится, спала в редакциях со всеми подряд. Шлюшка подзаборная. Где ее подцепил Алексей, теперь не вспомнить. Наверное, в какой-нибудь пьяной компании. И тоже, наверняка, увел у кого-то. Кто был до смерти рад от Анюты избавиться.

Началось со звонка Алексея, попросившего помочь найти работу его хорошей знакомой слишком серьезным и необычным для него тоном.

— Что, правда хорошая? — живо заинтересовался Виктор.

— Да, — строго подтвердил Алексей. — Очень хорошая девушка.

Крашенинников давно не слышал от него подобных заявлений.

— Ну, давай, приводи скорей! — закричал он в трубку. — Знакомь! Что ж ты ее прячешь от приятеля? А лучше всего прихватим ее с собой завтра к Гере. Зачаливайте ко мне в одиннадцать, отсюда вместе и отправимся!

— Нет, ты не совсем понял, — вежливо возразил Алексей. — Дело в том, что я уже отводил Аню к Гере в издательство, но она там не прижилась. Не пойму, отчего. Ты посмотри ее рисунки…

Виктор поскучнел: вмешиваться в дела Геры — главного художника издательства и старого верного друга — не входило в его планы.

— Ну ладно, приходите вечером, — вяло, уже без всякого энтузиазма пригласил он. — Посидим, выпьем…

Аня произвела на Виктора неважное впечатление. Он безошибочно понял, почему юное дарование не вписывалось в корректный и безупречный по вкусу отдел Георгия. Она вносила туда пустое смятение, отнюдь не связанное с сердечными волнениями и глубокими чувствами. Так случайно брошенный камень тревожит спокойную гладь пруда.

Анюта трясла длинными волосами, непрерывно, быстро вертела круглой головой во все стороны и пискливо, пронзительно чего-то требовала. Хотя ей казалось — только просила. В данном случае — просто посмотреть ее рисунки. От художницы невыносимо несло духами и пудрой, к которым примешивался стойкий запах пота, и в квартире Виктора мгновенно стало нечем дышать.

Уступив желанию и просьбе Алексея, Виктор сам сводил Аню через несколько дней к Гере и понаблюдал за происходящим.

Прекрасно зная все роли и исполнителей, Крашенинников хорошо и достаточно четко заранее спроецировал в уме ситуацию. Венька Туманов мгновенно буквально влип в кресло и сделался на удивление маленьким и почти незаметным. Леонид притворился слепым, а Гера — глухим.

— Что? Я ничего не вижу, — быстро повторял Леонид, сдвигая очки на самый кончик крупного пористого носа. — Подойдите ближе… Совершенно не вижу, Анечка, что вы тут сегодня принесли. Знаешь, Гера, у меня стало совсем плохо со зрением, ты посмотри лучше сам.

— Что? — моментально включился в игру Гера. — Ничего не слышу! Грипп на ногах недавно перенес, теперь осложнение на уши. А все работа проклятая, здесь, видно, и умрем… Что? Что? Говорите громче!

Бедная, ничего не понимающая, окончательно замороченная художница перешла на невозможный визг. Туманов прошептал, что он в столовую, бросил на Виктора полный укоризны взгляд и исчез. Гера бестрепетно посмотрел Ане в глаза.

— Оставьте, — сказал он, — я лучше изучу набросочки позже. Все равно я не смогу сейчас с вами объясниться. Надо, видно, к лору в платную. У тебя нет там знакомых, Витюша?

Виктор развлекался, с трудом сдерживаясь, чтобы не заржать. Сцена была разыграна классно, на самом высоком профессиональном уровне. Художница смотрела жалобно, беспомощно. На миг Крашенинникову стало ее искренне жалко, и это мгновение оказалось роковым.