Читаем Последнее будущее полностью

Последнее будущее

Александр Гельман , Александр Исаакович Гельман

Время спит и видит во сне,как я плаваю на спине,не обнимали меня никогда,как обнимает меня вода,я боюсь только одного:время проснется – я рухну на дно.

* * *

Дайте душе спокойно сосредоточитьсяна пустяках, на ерунде, на семечках,из маленького, из самого крошечногопусть вырастет что-то большое,как когда-то из поворота мысли,одного поворота в одной голове,выросла революция, выросла бомба.Достаточно одной яркой вспышки,и каждое сердце наполнится радостьюили смертью.Поставьте у выхода из моей головы охрану.

* * *

Человек может жить без Бога,пока смерть ему кажется игрушкой в его руках,пока он видит себя стоящим на лестнице,устремленной ввысь.Но когда обнаружится,что лестница парит в облакахбез опор, без креплений,в любую минуту может опрокинуться, перевернуться,он падает перед Всевышним, распластавшись,как сраженный пулей бегемот.О, как много нас, припавших к божьим стопамобессиленными, больными, старыми,промотавшими душу и годы,зачеркнувшими не только большие,но и самые крошечные надежды.Господи, смилуйся над вспомнившими тебяна исходе жизни,в двух-трех шагах от лезвия бритвы,отчленяющей душу от плотипо краю последнего вздохаЗапоздалой, недолгой была их вера,отпусти им грех этот тяжкий.

* * *

Дети должны приносить отцу огорчения,иначе какие они дети, чьи они дети?Осла? Верблюда?Отец должен перманентно приходить в ярость,покрываться холодным потом,его должен охватывать ужас.Иначе какой он отец, чей он отец?Манекенов? Кукол?Дети должны быть такими, чтобы отецкаждый вечер, ложась спать,молил Всевышнегоне дать ему утром проснуться.Тогда это дети, тогда это отец,тогда понятно, почемуБога мы зовем Отцом

* * *

Памяти Анатолия Соснина

Когда я думаю о тебе, я не все понимаюв твоих несуразных, запредельных поступках,но всем своим существом ощущаюкрасоту сочувствия, милости,красоту равнодушияк вознаграждениям суеты.Какой-то негромкий,но пронзительный упрекисходит из твоей завершившейся жизни.Ты оставил после себячистую, белую тень,расстилающуюся перед нами,как свиток Писания,как приглашение или обязанностьначертать некое знамение,способное успокоитьразгоряченный своей глупостью мир.Я смутно догадываюсь,каким должен быть этот знак,только вряд ли достанет нам силотыскать его или придумать.Твой призыв,как примерзшая бабочка,бьется свободным крылышкомо ледяное стекло окна,выходящего в петербургскийзамурованный двор твоего дома.