Последнее, что он сказал мне

В голове крутятся слова Джейка. Оуэна Майклза не существует. Оуэн – не Оуэн. Он обманул меня в самых важных подробностях своей жизни. Он обманул свою дочь. Как такое вообще возможно? Совершенно немыслимо! Я действительно его знала; несмотря на доказательства обратного, я все еще в это верю. И моя вера в него и в нас делает меня либо верной женой, либо полной дурой.

Два года и четыре месяца назад в мою мастерскую в Нью-Йорке зашел мужчина в пиджаке и кедах «Конверс». В тот же вечер по дороге в театр он завел меня в испанский ресторанчик на Десятой авеню и рассказал историю своей жизни. Она началась в Ньютоне, штат Массачусетс, и включала четыре года в средней школе Ньютона, потом еще четыре в Принстонском университете, переезд в Сиэтл, штат Вашингтон, со своей возлюбленной, затем переезд в Сосалито с дочерью. До меня Оуэн сменил две работы, получил две степени, женился и овдовел. Жена погибла в автомобильной аварии, и он едва мог говорить об этом даже десять лет спустя. И еще у него есть дочь – свет всей его жизни, – своенравная, бесподобная Бейли. Они переехали в городок в Северной Калифорнии, потому что она ткнула пальцем в карту и сказала: «Давай попробуем пожить здесь». И отец согласился.

Его дочь думает, что так оно и было. Бейли провела большую часть жизни в Сосалито, штат Калифорния, в плавучем доме с отцом, который не пропустил ни одной ее футбольной игры, ни одной школьной пьесы. По воскресеньям они обедали в ресторане, каждую неделю ходили в кино. Частые прогулки по музеям Сан-Франциско, барбекю с соседями. Воспоминания о жизни до Сосалито у Бейли обрывочные: фокусник на день рождения, поход в цирк, где она расплакалась при виде клоуна, свадьба в Остине, штат Техас. Бейли заполняла пробелы в памяти тем, что рассказывал ей отец. Разве не так делают все? Мы полагаемся на слова тех, кто нас любит.

Если близкие нам лгут, то кто же тогда мы? И кто они? Человек, которого ты вроде бы знала, твой самый любимый человек, исчезнет словно мираж, если ты не убедишь себя, что главное никуда не делось, что его любовь – правда. Ведь если все было ложью, то как с этим жить? Как сложить в картинку обрывки воспоминаний, чтобы он не исчез окончательно? Ведь тогда и его дочь будет чувствовать себя так, словно вот-вот исчезнет…

Вскоре после полуночи Бейли просыпается, трет глаза, обводит комнату мутным взглядом и видит меня.

Я сижу в потрепанном гостиничном кресле, наблюдая за ней.

– Я спала? – спрашивает девочка.

– Да.

– Сколько сейчас времени?

– Уже поздно. Постарайся снова уснуть.

Она садится.

– Под твоим взглядом, наверное, уснешь…

– Бейли, ты когда-нибудь бывала в доме, где вырос твой отец? – спрашиваю я. – Он возил тебя в Бостон?

Она смотрит на меня с недоумением.

– Туда, где он вырос?

Я киваю.

– Нет. Он не брал меня в Бостон, да и сам не ездил.

– И ты никогда не видела своих дедушку с бабушкой? – продолжаю я. – Ты у них не гостила?

– Они умерли до моего рождения, – отвечает Бейли. – Ты и сама знаешь.

Кто поможет ей заполнить эти пробелы?

– Есть хочешь? – интересуюсь я. – К ужину ты едва притронулась. Лично я умираю с голоду!

– Почему? Ты съела и мою порцию, и свою.

– Просто одевайся, ладно?

Бейли смотрит на гостиничные радиочасы.

– Сейчас полночь.

Я надеваю свитер и бросаю ей на колени толстовку. Девочка молча напяливает кофту через голову и высвобождает лиловые волосы.

– Тогда можно мне пиво? – спрашивает она.

– Ни в коем случае!

– А мое поддельное удостоверение личности…

– Давай уже одевайся!

Кафе «Магнолия» – заведение круглосуточное, поэтому совершенно неудивительно, что тут до сих пор полно народу и играет музыка, хотя времени уже без четверти час.

Мы берем два больших кофе и заказываем имбирные блинчики. Бейли вроде бы нравится сладкая, приправленная специями, политая маслом и посыпанная кокосовым сахаром выпечка. Глядя, как она уплетает ее за обе щеки, я чувствую, что наконец сделала для девочки хоть что-то хорошее.

Мы сидим возле двери, над головой мигает красная неоновая надпись: «Извините, мы открыты». Я щурюсь и пытаюсь найти нужные слова, чтобы сообщить Бейли то, что сказал мне Джейк.

– Похоже, твой отец не всегда носил имя Оуэн Майклз…

Бейли поднимает взгляд.

– Ты о чем?!

Спокойно, без лишних церемоний я ввожу ее в курс дела. Я рассказываю Бейли, что имя – не единственное, что изменил ее отец. Историю своей жизни он тоже значительно подкорректировал. Он не вырос в Массачусетсе, не учился в Принстоне и не переезжал в Сиэтл в возрасте двадцати двух лет. По крайней мере этому нет никаких подтверждений.

– Кто тебе сказал?

– Друг из Нью-Йорка. Он сотрудничает с детективом, который занимается подобными делами. Детектив считает, что незадолго до переезда в Сосалито твой отец сменил личность.

Бейли смотрит на тарелку с недоумением. Похоже, услышанное у нее в голове не укладывается.

– Зачем ему это надо? – спрашивает она, не поднимая глаз.

– Думаю, он пытался тебя защитить, Бейли.

– От чего именно? От того, что натворил? Знаешь, папа часто повторял, что от себя не убежать.

– Точно мы не знаем.

– Ну да, конечно. Точно мы знаем одно: он мне солгал!