Последнее письмо

Эрнст нагнулся и подобрал опаленную по краям полоску бумаги. Он быстро пробежал глазами вдоль строчек, а затем прочел их еще раз, но уже медленно и вдумчиво. Несколько слов, написанных его рукой, – обрывок неотправленного письма. Солдат сложил его и бережно провел пальцами по сгибу. После этого он ослабил шарф, расстегнул ворот и спрятал листок во внутреннем кармане кителя.

«Пожалуй, ничего лучшего я написать не смог бы. Да и стоит ли писать о чем-то другом? – Эрнст силился застегнуть пуговицы одной рукой. – Какое значение для наших близких имеют рассказы о войне? В конечном счете, им важны только два слова: «жив» и «здоров». От писем с фронта они ждут лишь этого, а не красочных повествований нашего геройства. Подобные описания их сильно пугают, вынуждая острее переживать за жизнь родного человека. А значит, не надо ничего лишнего, пусть останется только самое главное – вот эти четыре строчки надежды:

«…Мама, за меня не волнуйся. Поцелуй маленькую Анну. Берегите себя. Вы – самое дорогое, что у меня есть. Надеюсь, мы скоро увидимся. Любящий вас, сын и брат Эрнст Хельвиг».

11

Пытаясь избавиться от мыслей о неизбежном, Эрнст вспоминал свое прошлое. Эти воспоминания вспыхивали в его сознании красочными слайдами. Непостижимым образом они проецировались на снежных экранах, окружавших молодого человека со всех сторон. Лес оживал, наполнялся видениями и звуками, он начинал говорить с Хельвигом.

Вот щуплый черноволосый подросток с хитрым выражением быстрых, слегка раскосых азиатских глаз показывает Эрнсту пальцы, сложенные «лодочкой».

– Держи, это твоя половина. – «Лодочка» переворачивается, и в ладонь к Эрнсту падает несколько сморщенных долек сушеного яблока. Какое-то время мальчик молча разглядывает их. Невесомые дольки просвечивают на свет.

– И это все? Какие они… тонкие. – Хельвиг, чуть помедлив, извлекает из кармана пальто клубничную карамель. К ее блестящим розовым бокам прилипли тканевые ворсинки и семечная шелуха. Не придавая этому значения, Эрни протягивает конфету приятелю:

– Кусай, только по честному.

Подросток сдувает шелуху и мастерски откусывает ровно половину. Можно считать, что сделка состоялась. Приятеля зовут Альберт Пулль. Неразлучные друзья, они живут на одной улице, ходят в одну школу, учатся в одном классе, но сидят за разными партами. Дабы исключить взаимное влияние друг на друга, им не позволяют садиться вместе.

С раннего детства Альберт увлечен индейцами. Это его страсть, его излюбленная тема. Мальчик может часами рассказывать о североамериканских племенах, об их нравах и обычаях. Он прочитал кучу книг о Диком Западе, и все стены в его комнате увешаны рисунками на индейскую тематику. Эрнст всегда искренне восхищался, когда его друг, взяв химический карандаш, за считанные секунды и без каких-либо усилий искусно выводил на чистом листе гордый профиль индейского вождя в боевом оперении, или танцующего шамана, бьющего в бубен, или воина, натягивающего тугую тетиву изогнутого лука.

Своей страстью Альберт увлек Эрнста и еще нескольких ребят. Однажды летом, собравшись вместе, они построили в лесу настоящее индейское жилище. Конусообразный каркас из длинных связанных между собой деревянных шестов за неимением шкур бизонов, накрыли кусками старой выцветшей парусины. Внутри подростки выложили очаг из камней, а землю по кругу устлали мягким еловым лапником. Получилось здорово. Это был их штаб, их секретное место, и все лето они пропадали здесь. Вечерами друзья собирались вокруг очага и, освещенные яркими языками пламени, вдыхали горький дым индейского костра. Юные следопыты по очереди рассказывали друг другу интересные истории. До самого заката, до тех пор, пока лесное эхо не начинало взывать к ним голосами возмущенных родителей: «Эрни, домой! Альберт, домой! Ульф! Хайнц! Хельмут! Несносные мальчишки, быстро домой!» Свое укромное жилище они называли вигвамом, и только Альберт Пулль твердил всем, что правильно его именовать – типи.