Последнее письмо из Греции

– Я понимаю твою боль, она совершенно естественна, так что, если не можешь, не отвечай.

Глядя на него, я узнаю проблески чувств, которые он пытается скрыть. Он тянется за табаком. Скручивая сигарету, оглядывается на меня. Он и раньше так делал, когда разговор затрагивал трудную тему.

Он теребит ближайший предмет, который может найти, тщательно обдумывая ответы или их избегая. На его мрачном от воспоминаний лице дрожит отблеск свечи. Зажигалка освещает его ярче, черты лица видны отчетливо, как и скрытая боль. Собираясь с мыслями, он машинально постукивает по столу пальцем.

– Это, конечно, далеко не то же самое, но тридцать два года назад, когда мне было девять, ушла мать. К другому мужчине. Внезапно. Отец очень переживал, и наша жизнь изменилась.

Он стискивает зубы, голос слегка дрожит, в его чувстве утраты отчетливо видна боль.

– С тех пор я скорблю о том, чего никогда не было. А ты, ты скорбишь обо всем, но и то и другое для нас утрачено.

Мои глаза затуманиваются от сердечной боли, царящей за этим столом.

Он тянется к моей руке, и я с сочувствием сжимаю его пальцы. Он продолжает говорить, медленно раскрывая то, что, кажется, было вне досягаемости. Хотя печаль, поселившаяся в горле, лишает меня дара речи, подозреваю, что, если заговорю, он снова замкнется в себе.

– Все эти годы я ненавидел ее за эту боль. Я никому не доверял, сам никого не любил и не принимал любви. Я был молод и ничего не понимал. Вот что она сделала с моей семьей. Этот удар наложил отпечаток на всю жизнь. Своей семье я такого не пожелаю. Поэтому я не хочу иметь детей. Это не для меня. В нашей стране почти у всех большие семьи, но я не желаю, чтобы мои дети страдали, как я. Так что их у меня не будет. Никогда.

– Правда?

Меня это заявление пугает.

– Ты не хочешь иметь детей? Вообще?

Он уверенно качает головой и затягивается сигаретой, подтверждая свое убеждение.

– Да, я этого не хочу. А ты?

– Когда-нибудь, да. Я бы хотела стать матерью.

На меня накатывает грусть. Я вспоминаю радость, когда забеременела, появившиеся надежды и мечты. Я не представляла будущего без детей.

– Тогда в этом вопросе, Софи, мы расходимся. Пережив и потери, и горе, будущее мы представляем по-разному. Но жить одними воспоминаниями – значит, напрасно тратить время. Если ты погряз в прошлом, боишься будущего, то легко забыть, кто ты такой сейчас. В этом я стараюсь себя убедить.

Его мудрые слова доходят до изнуренного горем сердца, и боль немного ослабевает. Я решаюсь положиться на судьбу, которая направит меня и приведет к исцелению. Линия на песке проведена, и я неуверенно шагнула через нее к тому, что меня ждет.

По террасе кружит холодный ветер, приподнимает края скатерти, гремит столовыми приборами. Одна из свечей гаснет, и дым окутывает стол, расползаясь в воздухе, словно очищая сцену. Я смотрю на Тео, находя остатки печали, доброты, желания.

Как все переплелось.

Между нами идет молчаливый разговор. Мы понимаем друг друга, разделяем одни и те же страхи. Наконец, он наклоняется, чтобы поцеловать меня – сначала осторожно, наши губы соединяются, нежно изучая друг друга.

Он обнимает меня за шею, и кожа от прикосновения вспыхивает, будто вся состоит из нервных окончаний. Он отстраняется, открывает прекрасные зеленые глаза и улыбается. Я прижимаюсь к нему, касаясь руками его груди. Снова целую с еще большим желанием, чем раньше.

Он осторожен, никому не доверяет, но и я тоже. Не хочу делиться травмой, причиненной Робертом, и боюсь с кем-нибудь сближаться, чтобы не обжечься. Кристоф сообщил, что Тео оставил Селену с разбитым сердцем. Семью он иметь не хочет, его твердое, непоколебимое решение превращает свидание в случайную встречу. У нас нет будущего. Но я приехала в Метони не за отношениями. Мы размыкаем объятия, я наполняю бокалы, и он меня останавливает.

– Утром у меня работа, не хочу, чтобы болела голова.

– Конечно.

Я разочарована, что вечер может быстро закончиться, мне нравится этот успокаивающий флирт. Я меняю тактику, чтобы укротить пронзающие стрелы желания.

– Давно рыбачишь?

– С тех пор, как вернулся из Афин, лет восемнадцать… или больше, я думаю. Самый удивительный город в мире. Была там когда-нибудь? – спрашивает он.

– Нет, и это одно из мест в моем списке – «ведре желаний».

– Что это за «ведро»?

У него приличный английский, но есть в языке то, чему в школе не учат.

– Шутка такая про то, что нужно успеть сделать до того, как умрешь.

Он хмурится в ответ, пытаясь понять.

– Не пойму только, при чем здесь «ведро»?

Я смеюсь над бессмысленностью фразы и соображаю, как бы ее объяснить.

– Это английский сленг про смерть, знаешь такую фразу – «сыграть в ящик», и список дел, которые предстоит до этого выполнить, назван «ведро желаний».

Не уверена, что все понятно объяснила. Вид у него такой же озадаченный, как и прежде, но, когда он задает вопрос, глаза шаловливо блестят:

– И много там всего в твоем списке ящиков?

Я едва сдерживаюсь, чтобы не расхохотаться, мне не хочется его обижать, но вопрос заставляет меня задуматься.