Последнее волшебство. Недобрый день. Принц и паломница

Дорога наконец-то вывела из лесистой долины и теперь убегала вдаль по открытой местности; по зеленому дерну, окаймлявшему озеро, конь ступал легко. Утренний ветерок стих, гладь воды сияла, как зеркало. На мелководье, в тростниках, мирно кормились лебеди. По гальке пробежал кулик, выводя трель, нежную, словно флейта. Александр сдержал коня и постоял несколько минут, любуясь мирным пейзажем и напряженно размышляя про себя.

Почему же этот Грааль для нее так важен? Моргана уверяла, что обратит его силу на благо брата, и, конечно же, юноша ей поверил. Лунед опровергла слова госпожи и, взывая к Александровой благонадежности, предложила представить этот поход на суд верховного короля. Тут Александру вспомнилось еще кое-что. Сама же Моргана рассказала ему, что Нимуэ, королевская чародейка, хранила то, что осталось от Максеновых сокровищ: сам король передал святыни в ее ведение. Но ведь если это так, король может забрать Грааль в любое время, ему стоит только слово сказать?

Выходит, королева Моргана солгала. Причем солгала так явно, что лишь одурманенный до потери разума глупец мог этого не заметить. «Так что думай, Александр, думай!»

Первое: Моргана жаждет могущества Грааля для себя самой – по ее же собственным словам, чтобы одержать верх над Нимуэ. Хорошо, допустим; он готов понять, что королева, будучи давно в немилости у Артура, страшится за свою судьбу. Второе: Моргана ни минуты не сомневалась, что он, Александр, юный и неопытный, сможет преуспеть там, где остальные потерпели неудачу. Но почему?

Вывод напрашивался сам собою: его не допускали (и, несмотря на все уверения королевы, никогда не допустили бы) на советы «молодых кельтов», поскольку все знали, насколько он предан верховному королю; и те, кто следил за происходящим в Темной башне и слал донесения королю, могли это подтвердить. А значит, он сумел бы добраться до Нимуэ, в то время как прочих посланцев Морганы, известных как ее придворные, к Нимуэ не допускали.

А отсюда следовало вот что: Лунед была права, Моргана – враг Артуру и примиряться с ним не собирается. Королева никак не могла знать, что Лунед расскажет юноше о тайных советах, но все равно: с какой стати Моргана была так уверена, что Александр, оказавшись вдали от нее и поразмыслив хорошенько, тем не менее продолжит поход и, более того, вернется к ней с Граалем?

Подперевшись кулаком, Александр наблюдал за лебедями. Гнедой, видя, что про него забыли, вытянул поводья из обмякших пальцев, опустил голову и принялся щипать траву. Солнце уже высоко поднялось над вершинами холмов и отблескивало на поверхности озера.

Похоже, что и в затуманенном сознании принца словно бы вспыхнул свет. Может, он и свободен, но ведь госпожа его – ведьма, так что свободен он ровно столь же, сколь сокол на шнурке, – стоит Моргане потянуть за привязь, и вот он снова у ее ног. А Лунед объяснила ему, что это за привязь. Он сам везет с собой королевину магию – в прелестной серебряной фляге, которую Моргана вручила ему, выказывая нежную заботу и осыпая бессчетными поцелуями, когда он покидал ее ложе нынче утром.

Александр достал подарок из седельной сумы, вытащил пробку и поднес флягу к носу. Дурманящий аромат трав, плодов и меда живо воскресил в его сознании все сладостные чары Морганы. Юноша подумал о леди Лунед и о вине, что делают в монастыре у реки, вспомнил, как он отшвырнул от себя бутыль и бросил бедную даму одну, даже не подсадив в седло, – предоставив ей самой возвращаться в одинокий замок к своей ненавистной гостье.

Пробка была вырезана из граната. Широко размахнувшись, Александр запустил ее в озеро, вспугнув лебедей: те гаркнули на него и, широко загребая лапами и шипя, поплыли прочь сквозь тростники. За пробкой последовала и сама фляга, расплескивая на лету зелье, – капли радугой вспыхнули в солнечном свете и канули в воду.

– Хлебните-ка, – крикнул Александр лебедям, внезапно развеселившись, – и сладких вам сновидений!

Пять дней спустя, на закате, он доехал до деревушки в лесистой долине и попросил приюта на ночь.

Глава 30

Деревушка оказалась небольшой – всего-то несколько крестьянских хижин жались друг к другу, – зато могла похвастаться трактиром. У дверей, потягивая пиво из роговых чаш, устроились двое.

Александр сдержал коня и поздоровался. Один из поселян, верно деревенский дурачок, во все глаза вытаращился на незнакомца и забормотал что-то невнятное, но второй, постарше, учтиво ответил на приветствие, отставил чашу и поднялся на ноги.

– Не ты ли здесь хозяин? – спросил Александр.

– Я самый, господин.

– Как видишь, я сегодня путь проделал немалый, и конь мой притомился. Найдется ли у тебя ужин и постель на ночь?

– Не сочтите за обиду, господин, но мой домишко не для таких, как вы…

– Позволь мне судить самому, – нетерпеливо бросил Александр, который очень устал. – Если у тебя есть хлеб и эль и чем коня подкормить, мне и довольно. Я заплачу.

Юноша собирался уже спешиться, но трактирщик шагнул вперед: