Последнее зелье

Утром следующего дня, Ханна, пришла, чтобы разбудить спящего гостя. Она принесла к его постели миску с бульоном и пару ломтей хлеба. Вздохнув, девушка присела на кровати. Она провела тыльной стороной ладони по чёрной щетине на его щеке, тронула пальцем его губы и легко прикоснулась к груди.

Герман глубоко вздохнул и перевернулся на бок. Девушка затаила дыхание. Ей стало стыдно. Подождав немного, Ханна осторожно толкнула колдуна в плечо, и позвала:

– Эй… эй, проснись…

Колдун не просыпался. Девушка подождала ещё немного, и всё-таки вышла из комнаты, оставив дверь приоткрытой.

Проходя по коридору, она услышала, как её брат говорил с отцом в кухне. Ханна замедлила шаг и прислушалась.

– Нечего ему делать в нашем доме! – говорил Антон – Нужно отвезти его в город, позвонить в полицию, пусть ищут родственников и забирают его!

– Побойся бога! Парень не бездомный. – пытался успокоить Антона отец – И документы у него есть и деньги наверняка есть. Пусть придёт в себя, потом и поговорим.

Ханна была согласна с отцом и вмешиваться в разговор не стала.

Поздно вечером девушка приготовилась ко сну.

Ворочаясь и путаясь в простынях, Ханна никак не могла найти себе место. Посражавшись с бессонницей ещё какое-то время, она сдалась, и села на кровати. Обессилено вздохнув, девушка откинула одеяло и опустила босые ступни на холодный деревянный пол. Лицо её горело.

Она встала и вышла в коридор, намереваясь умыться, но тут заметила, что дверь в спальню того парня, которого они нашли в реке, была приоткрыта. Сердце её ёкнуло, но только на миг, потому что она вспомнила, что сама оставила дверь не закрытой.

На цыпочках пройдя по коридору, Ханна снова заглянула в комнату, где спал колдун. Было темно. Она зажгла светильник, и тусклый свет озарил просторную спальню.

Девушка смотрела на колдуна. Представляла, какого цвета должны быть его глаза, какой тембр имеет его голос. Ханна присела на кровать и тронула серьгу в его ухе, потом положила голову на край подушки, чтобы всего на минуту быть ближе к его лицу…

И незаметно для себя, уснула.

Когда первые лучи рассвета показались из-за верхушек деревьев, Герман поморщился, и открыл глаза. Проморгавшись, и очнувшись ото сна, он увидел спящую рядом с собой Ханну.

Множество вариантов того, что вообще происходит, пронеслось у него в голове. Он сел на кровати, двигаясь медленно, чтобы не разбудить её. На спящей девушке была только полупрозрачная ночная рубашка. Одна бретель упала с её плеча.

Герман подумал ещё немного, но ничего не вспомнил. Стараясь двигаться бесшумно, он откинул одеяло, поднялся с кровати, и обнаружил себя в лёгких брюках, которые он нашёл безвкусными, и на этом всё. Колдун огляделся внимательнее, и нашёл глазами свою одежду, выстиранную и сложенную на столе у окна. Переодеваясь, знахарь, между делом, взглянул в окно. Оно было заперто на шпингалет, через него были видны пара деревенских домов и чёрный лес.

Герман понятия не имел, где находится, но возвращаться домой было нельзя. Он положил руку в карман. Там ничего не было. Ещё раз посмотрел на столе. Там лежали его водительские права и мелочь. Колдун вздохнул с великим облегчением. Всё ещё оставаясь босым, он потянулся, чтобы открыть окно. Шпингалет громко щёлкнул. Герман замер и выдохнул. Девушка, спящая на его подушке, не проснулась от шума. Ему стало не по себе.

Герман тихонько подошёл к девушке в неглиже и накрыл её одеялом. Потом взял со стола свои кеды и вылез в открытое окно. Опустившись на траву, он обулся и, обратившись лисом, потрусил прочь.

2.1. ДВОЙНАЯ ЦЕНА

Телефонный звонок.

– Алло? – молчание в трубке. – Алло, говорите!

Старик с газетой в руках, дышал в трубку вчерашним перегаром и чесноком.

– Добрый дьень. Я звонью оп объявлению. Дом по ульице святой Софии, льиния два.

– Да.

– Предложение о продаже всьё ещьё актуально?

– Так когда подавали-то… как его, объявление. Так это когда было!

Молчание в трубке.

– Дом-то снесли, лет пять как. – продолжал старик.

– Могу я приехать и посмотрьеть то, что осталось?

– А как же? Можно-то можно. Земля-то осталась. Да только там одни развалины.

– Цена осталась прьежней?

Старик посмотрел в потолок, прикидывая, сколько же может стоить разрушенный, заросший осокой и давно заброшенный дом.

– В объявлении указана цьена в двьести шестьдесьят.

– По старому курсу? Может быть.

– Я предлагаю чьетыреста.

У старика округлились глаза от удивления. Он положил газету на столик.

– Вас это устрайивает?

– Ох.. даа, да.

– Когда я могу прийехать посмотрьеть дом?

– Да, когда хочешь, сынок!

– Тогда я прийеду завтра после обьеда. До свидания.

Послышались короткие гудки. Старик ещё некоторое время стоял с телефонной трубкой в руке. В комнату вошёл заспанный Антон.

– Пап, кто звонил?

– Дак это… дом-то помнишь, старый, бабкин, у которого крыша рухнула. Купить хотят. Да ещё за двойную цену.

Антон нахмурился.

– Да ну?

– Ну так… Не продавать что-ли?.. Он завтра приедет.

– Посмотрим. – сказал парень. Отец взялся за сердце.

– Ой.. ой опять.

Антон быстро подошёл к отцу и, взяв его за локоть, усадил в старое кресло.

– Отдохни, пап. Чай будешь?