Последняя драма Шекспира

– Подождут, – произнес Кондратьев севшим от волнения голосом. На лбу у него выступила испарина.

– Что ж ты звук не выключил? – елейным тоном осведомился Федорин. – Как же ты так неосторожно? Боялся пропустить звонок своего настоящего хозяина?

Кондратьев молчал, опустив взгляд.

– Сколько он тебе заплатил?

И тут Кондратьев поднял голову, взглянул в глаза шефу и проговорил странным тоном:

– Вы будете смеяться, Николай Васильевич, но нисколько.

– Как же так? Так ты предал меня по идейным соображениям? Ты что – борец с капитализмом?

Вдруг губы Федорина сложились в кривую усмешку.

– Я понял! – протянул он. – Тебя просто обманули! Надо же, какая незадача!

Вдруг в руке Кондратьева появился маленький пластмассовый баллончик, он вытянул руку вперед и брызнул в лицо Федорину резко и неприятно пахнущей жидкостью. Федорин инстинктивно закрыл лицо руками, закашлялся…

Когда он отвел руки от лица и открыл глаза, Кондратьева в комнате уже не было.

Федорин нажал на кнопку, вмонтированную в край стола.

Дверь распахнулась, вбежали двое охранников, удивленно уставились на шефа.

– Что случилось?

– Остановите Кондратьева! – рявкнул Федорин, но тут же передумал и проговорил: – Хотя нет… пожалуй, не надо.

Федорин хотел еще что-то сказать, но в это время зазвонил его мобильный телефон. Увидев имя на экране, он поднес телефон к уху и произнес:

– Что, все в порядке? Она уже прилетела? Надеюсь, ее никто не видел? Отлично, встретимся прямо на месте.

В зале нового киноцентра, где должна была состояться премьера скандального фильма из жизни великих князей и балерин, роилась околокиношная публика: не слишком известные режиссеры, не слишком удачливые продюсеры и их подруги – очаровательные, но невостребованные актрисы второго плана. Действительно знаменитые режиссеры и процветающие продюсеры на таких тусовках появлялись редко – им было не до того, они занимались настоящим делом.

Среди этой публики особой популярностью пользовался Семен Семенович Голубицкий, известный под прозвищем Сеня Голубок. Кто он такой, никто толком не знал, популярность же его объяснялась необычайной информированностью. Сеня знал все и обо всех – кто что снимает и на какие деньги, кто с кем спит и кто кого продвигает. Более того, он умел читать будущее, во всяком случае, знал, какой фильм будет запущен на крупной студии в следующем году, кого из режиссеров пригласят снимать этот фильм и откуда возьмут деньги на съемки.

В данный момент Сеня втолковывал начинающему режиссеру Мухтарову, что в наше время снимать романтическую комедию бессмысленно:

– Никто в нее не вложит денег! Раньше можно было пойти к Федорину. То есть не к самому Федорину, а к его жене. Она любила изображать этакую покровительницу искусств и особенно поощряла всевозможную романтику.

– Так, может, попытаться к нему подойти? – с надеждой проговорил Мухтаров. – В смысле, к Федорину? Говорят, он сегодня должен здесь появиться…

– О чем ты говоришь? – отмахнулся от него Сеня. – Сразу видно, что ты ничего не знаешь! Федорину сейчас не до того! Он никуда не ходит! У него какие-то жуткие неприятности. Жена его то ли заболела, то ли пропала, а сам он, говорят, на грани банкротства. Его акции упали чуть ли не в десять раз! Если он сегодня придет, я готов съесть свою шляпу, причем без соли и без соуса!

– Да что вы говорите, Семен Семенович? – протянул Мухтаров. – А кто это сейчас вошел в зал? Разве это не Федорин? И жена с ним… ведь эта женщина в зеленом платье – его жена?

– Что ты говоришь? Не может быть!

Сеня повернулся ко входу в зал.

В дверях действительно появился Николай Федорин под руку с красивой женщиной в роскошном платье цвета чилийских изумрудов. К ним тут же устремились все присутствующие в киноцентре журналисты и представители СМИ.

– Черт возьми, это и правда он! – удивленно проговорил Сеня. – Где моя шляпа?

Кондратьев шел по улице, опустив голову и высоко подняв воротник плаща. Он чувствовал себя загнанным зверем. В каждом встречном, в каждом прохожем ему мерещилась угроза.

Ему нужно найти какое-то безопасное логово, отсидеться, пока все не затихнет, и только потом бежать прочь. Но для этого – как и для всего остального – ему нужны деньги.

Он свернул в безлюдный переулок и увидел припаркованную к тротуару машину. Машина была старая, с помятым и поцарапанным бортом. То, что надо, – на такой вряд ли установлена сигнализация, и открыть ее будет просто.

Кондратьев подошел к машине, огляделся по сторонам, достал из внутреннего кармана узкую металлическую планку, просунул ее в щель над окном, опустил стекло, открыл дверцу.

По спине поползли холодные капли пота – он ждал, что сейчас заверещит сигнализация.

Нет, все в порядке, он не ошибся, сигнализации нет.

Сел на водительское место, запустил руки под торпеду, соединил провода, чтобы включить зажигание.

Мотор уютно заворчал.

Кондратьев перевел дыхание, включил первую передачу и отъехал от тротуара.

Первая задача была решена – у него есть средство передвижения. Правда, долго ездить на этой машине нельзя, это слишком опасно. Но долго ему и не нужно.