Последняя гроза

Он их с Вероникой поженил, но объединить не сумел. Да, собственно, и не собирался ничего для этого делать. Так данную ситуацию спустя годы объяснил для себя Александр. Любят они друг друга, не любят? Какая разница. Может быть, потому что Фролов сам любить не умел?

Александра это «не до конца доверие» очень раздражало. Раздражало, что какие-то финансовые стороны бизнеса оставались для него наглухо задраены, что он мог при других в кабинете без всяких рассусоливаний сказать: «А ну-ка выйди».

Фролов не понимал, что оскорбляет этим, что унижает. А еще наживает себе врагов. По-человечески щедрым на эмоции он был всего лишь один раз, когда предложил ему стать его зятем. Александр часто прокручивал в уме тот разговор:

– О! Саша! Спасибо, что зашел. Материалы по проекту принес?

– Да, Григорий Андреевич.

Александр тогда еще толком не знал шефа, удивился вдруг душевности и легкости разговора, но подумалось: бывают же такие люди. Люди, которые умеют примерять на себя разные маски. Сам Александр не умел, поэтому завидовал другим. По-доброму, восхищаясь.

– Толковый ты парень. И мне нравится ход твоих мыслей. А ты ведь не москвич?

– Нет, родители живут в Орле. Они там родились.

Не отрывая взгляд от документов:

– А чем занимаются?

– Врачи. Отец – хирург-реаниматолог, мама – врач-педиатр. Один целыми днями в операционной, из больницы могли и в выходные позвонить, и среди ночи, а маму все мамаши в городе знают. Никакого прохода не давали. Я вечно ревновал.

– Интересно как. А сестры, братья?

– Да один я! Даже собаку родители завести не разрешали. Врачи же. Гигиена.

Фролов тогда слушал внимательно, кивал, улыбался, но при этом не предлагал Александру сесть. Он никогда не предлагал сесть. Посетитель так и стоял над ним. Для приватных разговоров существовала небольшая гостиная с диванами, для совещаний – переговорная. Если сотрудник вызывался в кабинет, то так и стоял перед сидящим Фроловым в небольшом поклоне, а шеф и снизу мог смотреть свысока.

Фролов немного помолчал:

– Слушай, а приходи ты к нам в субботу на обед. Познакомлю тебя со своей дочерью. – А дальше Фролов вдруг резко сменил тон на беспристрастно-серьезный. – Ты меня знаешь, я человек прямой. Присмотрись к Веронике. Она у нас крученая, выросла без матери. Неспокойно мне за нее. И не хочу, чтобы она связалась с каким-нибудь наследником из нашего окружения. А такому жениху, как ты, я был бы рад. Или у тебя кто-нибудь есть?

Почему Александр не сказал, что да, есть! Марина! И у них любовь! И практически уже оговорен день свадьбы, и родители познакомились. Почему?

Александр тогда немного замялся, а потом достаточно бодро ответил:

– Никого, чтобы серьезно, нет! С удовольствием приду.

Более того, он сразу решил, что согласен. И был готов к любой внешности Вероники, к любому характеру.

Шеф понял, что сделка практически состоялась, встал и пожал Александру руку. Крепко и жестко: сразу расставляя акценты на перспективу и всю дальнейшую жизнь.

Сейчас уже можно сказать себе честно. Продался. Именно в тот момент. А тогда уговаривал себя, что Вероника ему действительно понравилась. Так всю жизнь и уговаривал.

У Петра были какие-то личные дела с шефом. Какие? Точно он не знал, но понимал, что что-то есть. Как правило, Петр в фирму приходил раз в месяц. Во время болезни Фролова заезжал домой. Всегда в присутствии этого идиота Владимира. Почему идиота? Потому что тот никогда не здоровался и смотрел мимо. И что за странный охранник? Он что высматривает? Как у них кусты пострижены или кто тут потенциальный убийца его работодателя? Александру казалось, что Петр его нанял исключительно для антуража. Убить он и сам мог легко, кого хотел. Петр здоровый, накачанный, ходил пружинящей походкой. Всегда в черных джинсах и в черной футболке. Сверху могли присутствовать пиджаки. Кстати, разных цветов и фасонов, и тоже идеально сидящие по фигуре. Обувь всегда кроссовки, никаких туфель. «Тоже мне, герой Голливуда», – про себя ехидничал Александр. Сам он понимал толк в стиле и в моде и значение туфель в мужском гардеробе считал одним из важнейших. Кто не носил туфель, тот спускался в его понимании на ступеньку вниз.

Охранник Владимир выглядел как Петр, только чуть пониже, а бицепсы чуть побольше. И слишком уж красив. Как будто Петр это делал специально. Проводил грань между мужественностью и красотой, где мужественность однозначно побеждала.

Петр наконец-то убрал руку с плеча Александра:

– М-да. Настоящий мужик. Медицинскую экспертизу делали? – спросил как будто бы невзначай, но Александр напрягся. Петр и Григорий Андреевич были похожи. Ни одно слово не вырывалось у них просто так, без повода.

– Естественно, хотя и так понятно. Инфаркт. Последствия инсульта.

– Результат уже есть?

– Еще нет, – уже откровенно занервничал Александр, – но, по-моему, это очевидно.

– Сам-то уверен? – Петр продолжал настаивать. Хорошо. Пожалуйста. Хочешь услышать – да ради бога!

– А вот сам я не уверен. Он же конфликтный был. Его не любили. – Александр остановился и посмотрел Петру прямо в глаза. Он провоцировал, хотел посмотреть на реакцию.