Последняя игра чернокнижника

— Я не уйду! — Ноттен сказал это резко, словно повторял не в первый раз. — Скоро закончим — и тогда я вам понадоблюсь!

— Чем? Вы сами как выжатая мочалка. Что же ей было надо?

— Как только оба сможем ходить — решением этой задачи и займемся! Катя, как твой голод?

— Прошел окончательно, — я обрадовалась, что наконец-то обратились ко мне. — Можно его освобождать. Меня тошнит теперь… от вида.

— Ишь, какая щепетильная, — выдохнул Ринс, но не улыбнулся. — Или просто волнуешься за меня?

Я волновалась, но прикусила язык. За меня ответил Ноттен:

— Вижу, что вы еще в полном здравии, айх. Тогда еще немного потерпите, чтобы уж наверняка.

— Я вам это припомню, Ноттен. В следующий раз. Кстати, а если следующий раз наступит завтра — тогда уже ни вы, ни я завтрашний день не переживем. Может, в этом и есть ее план?

Толстяк начал подползать ближе — вероятно, готовился прекратить пытку. Но все еще не начинал выдергивать жуткие болты.

— Не вижу смысла в этом плане, Ринс. Допустим, завтра вы принесете в жертву меня. Потом — Катю. Потом сами умрете в попытке угомонить ее своей кровью. Возможно, то же происходит со всеми айхами мира. И чего Богиня добьется, если прикончит всех нас? Родятся новые и займут наши места, пусть и через годы. А ей придется голодать в своей клетке весь период становления новых магов.

— Зато отомстит? В этом есть хоть какой-то смысл. Давайте, Ноттен, боль болью, но сознание я скоро не удержу.

Переносить айхов в комнаты мне помогали слуги — я уже не была способна произнести заклинание перемещения, так вымоталась. Ратия бегала с кувшинами, принося все новые порции отваров. Впервые видела я и лекаря, который прикладывал повязки к ранам и зачем-то заверял, что заживет быстро — стоит только Ринсу очнуться. Черная магия сама излечит такие повреждения. Он это мне объяснял? Будто я спрашивала. Я-то вообще почти не говорила, испуганная тем, что айх все же отключился — уже после того, как Ноттен выдернул последний штырь. Возможно, от болевого шока или кровопотери. А теперь я смотрела на его лицо — до неузнаваемости острое — и думала, обрадовала бы меня его смерть? И почему я не радовалась в ритуальном зале, наблюдая за его страданиями? Связь может искажать мои мысли. Или их может искажать страсть к нему, которая в некотором виде всегда присутствовала. Или страх перед Богиней, которая неизвестно что задумала, а самые сильные защитники сейчас лежат в постели бессознательными бревнами. И новую подобную атаку никто из них не перенесет, если таковая случится в ближайшее время. Я спасла Китти, но не погубила ли этим весь мир?

Заперла дверь, полностью разделась, подошла к кровати и осторожно легла рядом, боясь потревожить. Я уже знала, что произойдет сразу после того, как Ринс проснется. Дело далеко не только в обоюдном желании, все намного важнее — и он вряд ли об этом не подумал, когда лежал на холодных камнях, истекая кровью. Об этом же с тех пор думала и я.

Я лежала на боку, когда его дыхание изменилось, после чего Ринс открыл глаза.

— К черту отвары, — я сказала тихо, зная, что он уже слышит. — У нас может не быть недели на восстановление, следующая атака произойдет в любой момент. Мне выгодно, чтобы вы были в порядки, потому… к черту отвары.

— К бесам отвары, — отозвался он.

И это было единственное, что он сказал. Я не ждала романтики — и хорошо, тогда я была бы разочарована ее полным отсутствием.

Ринс перекатился, навис надо мной, но почти сразу лег всем весом, подминая под себя. Вряд ли у него были силы на долгие ласки. Я чувствовала, что его руки дрожат, когда он дернул за шнурок на штанах и просто их приспустил, бедра мне развел почти нервно. Я поддавалась, даже пыталась предугадать его действия, но он не реагировал на мои неловкие попытки. Еще немного приподнялся и, похоже, сам начал водить ладонью по члену, возбуждая. Смотрел притом на мое лицо, но не целовал. Наверное, сейчас поцелуи не были важны настолько, чтобы тратить на них силы. 1055741

Произошло все довольно быстро — он лишь приставил головку между складок, несколько раз качнулся бедрами, погружаясь незначительно, а затем вошел резко. Я взвыла и вцепилась ногтями в его плечи. Вот мне и вся романтика. Слезы навернулись больше от боли, вряд ли я была способна на разочарование в этот момент. Он подался бедрами назад и снова пронзил одним толчком, но после этого замер, остановился — задышал иначе, прикусил кожу на моей шее. Так и оставаясь во мне, недвижимый, вдруг начал неуловимо меняться — я под пальцами чувствовала, как его мышцы, до сих пор расслабленные до предела, наливаются силой. И через несколько секунд пауза сменилась нарастающим движением.