Последняя игра чернокнижника

Ринс зачем-то положил мне ладонь на горло и вдруг перенес нас обоих к стене. Впечатал всем телом в холодную поверхность, подхватил другой рукой под бедро и дернул вверх. Вошел одним болезненным толчком — вероятно, грубостью решил удостовериться окончательно. Но я лишь скулила, сжималась на члене, до слез в глазах хотела еще — как можно резче и сильнее. И он удовлетворял эту прихоть, забыв вообще о всякой нежности. Мне сил хватало лишь на то, чтобы приоткрывать глаза, улавливать растущую черноту его взгляда и снова проваливаться в себя. Страсть, без шелухи и лишних эмоций, подобна сносящему с ног ветру — всерьез можно воспринимать только ее, а остальное перестает иметь значение.

Я поняла, что вцепилась зубами в его плечо, лишь когда он рывком меня оторвал. Развернул от себя, вошел сзади и просто продолжил — это нельзя было назвать «занятием любовью», мужчина меня трахал, объезжал, обуздывал, наказывал или доказывал. Не мне, возможно. Себе. И уже во второй раз уловил, что я близка к оргазму, потому внезапно отстранился, насладился недовольным стоном. Почти издевательски начал отходить к кровати, а я, как наркоман за дозой, тянулась за ним. Упал на кровать расслабленно, легко, ожидающе.

— Итак, клятва больше не перекрывает фон, — констатировал совсем спокойно. — Богиня смогла ее отменить? Она мудра — угадала самое главное твое желание. И за какую же услугу, Кать? И почему ты вернулась, раз могла не возвращаться?

Я не была способна отвечать. С трудом осознавала, что эта пытка намеренная — я не смогу сосредоточиться в таком возбуждении, пока не испытаю разрядки. И отвечать не могла — даже с мыслями собраться, не то что со словами. Устроилась сверху, приподнялась и со стоном облегчения сама начала насаживаться на возбужденный орган. Ринс не останавливал — наоборот, протянул руку и сжал грудь, будто поощряя. И снова — стоило мне только напрячься от первого накатывающего спазма — подхватил под ягодицы и перевернул на спину. Дышал и сам тяжело, но зачем-то мучил нас обоих. Мстил за то, что соврала? Добавлял дозу к ненависти или страсти, когда они стали так похожи друг на друга?

Он понял, что теперь я испытаю оргазм от почти любого продолжения — у меня вся кожа превратилась в сухой пергамент, реагирующий даже на дыхание, а внутри все скрутилось в предвкушении. Потому отстранился, однако все-таки позволил мне целовать его шею, прикусывать кожу, спускаться ниже, касаться языком темных сосков. Я злилась и подсознательно хотела еще большего продолжения этой муки — она сама по себе была равна наивысшему удовольствию, но растянутая во времени делала с сознанием что-то немыслимое. Это была война, противоборство, в котором меня побеждали — и с ума сводили как раз эти поражения.

Удалось коснуться языком разбухшей головки. Сама задрожала от его возбуждения, но и Ринсу в этот момент не хватило силы воли меня в очередной раз оттолкнуть. Я вылизывала, захлебываясь собственной похотью и пошлостью, вгоняла член в рот до самого горла и боялась только отстранения. И мужчина не выдержал — сорвался в оргазм, выплеснув на язык густую жидкость. Его так сжало подо мной, почти до беззащитности, что это спровоцировало и мое тело отозваться: безо всякой стимуляции, я даже не коснулась себя между ног, но подкосилась ненормальным удовольствием. Рухнула прямо на него, но еще долго по инерции терлась горящей кожей о его. Он накрутил меня настолько, что стоит перевести дыхание — и я снова подамся вверх, к нему, чтобы снова ощутить его в себе.

Но я ошиблась — разрядка начала отпускать сознание, и накатила усталость. Все вопросы завтра. Убьет меня или прикует цепями, чтобы я не сбежала к Богине, — все это будет завтра. Или я сама сбегу, решив, что его жизнь не стоит моральных дилемм — одна жертва, чтобы мир начал развиваться другим путем. И это решение будет принято завтра. А пока можно позволить себе сон — вполне возможно, последний в его объятиях.

В томительной дремоте возникали и ответы на озвученные вопросы. Мы хотим друг друга — с клятвами, с фоном или без таковых. Нас друг к другу тянет, без сомнений, потому я и вернулась. Потому и он до сих пор меня не придушил. Но мы — не одно целое, мы постоянно находимся в состоянии борьбы. Мы даже сексом занимаемся так, словно мстим друг другу. Ни о каком доверии речи не идет, только страсть и война. Это закончится лишь с концом одного из нас.

Глава 36

Утром Ринса не было. Я оделась и вышла из покоев — больше для того, чтобы проверить, насколько меня контролируют.

— Госпожа, прикажете накрывать завтрак? — окликнула служанка.

Я заторможенно кивнула. Прошлась по пролетам, спустилась до первого этажа, выглянула и во двор: жизнь вокруг шумела, никаких отличий от того, что я могла бы видеть пару недель назад. И меня никто не удерживает… Это было странно. Хотя могут быть другие путы, о которых я узнаю, лишь когда попробую сбежать. В замке не было ни Ринса, ни Ноттена — ушли куда-то еще на рассвете, как мне доложили.