Последняя игра чернокнижника

У меня дар речи пропал. Он раньше ведь не выражал никаких признаков симпатии, потому я не без оснований надеялась, что до этого никогда не дойдет. Но у него жизнь такая: захотел — взял, захотел — выкинул. Зачем ему себе отказывать, если хоть немного желания появилось? Сейчас он допьет, повернется и снимет повязку. Выглядит он лучше, то есть сила скорее всего почти полная. После этого я сниму с себя все что угодно, упаду ему под ноги и начну сама умолять, чтобы хотя бы дотронулся. Ему даже делать ничего не придется — сама сделаю, если только к себе подпустит. Еще и стонать начну, и просить повторить, ведь первый опыт был очень показательным. А потом кем я буду себя ощущать? Даже не использованным телом, а использованными эмоциями, каждой клеткой мозга?

Я нервно вскочила на ноги, начала зачем-то оправлять платье, а сама придумывала, что сейчас нужно сказать, чтобы быть правильно понятой. Дымок, ау? Требуется любая помощь! Защитная граница? Нет, она работает только при ударах… Я так сильно разволновалась, что вообще соображать перестала. Зажмурилась и вместо того самого объяснения, удивив саму себя, выдала:

— Ар-ртоеллах-шиу.

И за полсекунды, пока летела сквозь стены и потолки, успела понять, какая же я дура.

Глава 22

Вернуло меня в старую спальню — видимо, она все еще называлась «домом», ведь к новой я привыкнуть не успела. Даже вдохнуть не успела, как расслышала в голове ироничный голос:

— Это было здорово. Чистое белое заклинание, а мы сегодня не хотели экспериментировать. Знал бы, сколько интересного откроется, давно бы пообещал тебя под себя уложить.

Вскочила, замерла в ужасе перед черным окном и начала оправдываться:

— Айх! Я… я от страха!

— Ого, прекрасно. Я слышу тебя, а ты слышишь меня, несмотря на то, что мы не использовали родовые имена. У тебя потенциальный резерв сравним с моим, но он не работает целиком — видимо, разделен на черный и белый, потому ни один не включается полностью. На что ты еще способна от страха? Давай-ка попробуй повторить заклинание.

— З… зачем?

— Мы сейчас и из-за этого будем препираться? Я, может, и слаб, но мне хватит сил прийти за тобой.

Это была угроза, подчеркивать нет нужды. Но что-то в самой мягкости его тона свидетельствовало об интересе отнюдь не только к магии. Почему я раньше об этом совершенно не думала? Ведь Ринс тратил на меня уйму времени, он давно бы меня пришиб на месте, если бы не хотел для начала сделать любовницей — а уж потом преспокойно прибить на месте. Интерес был… возможно, уже во время поцелуя, просто я все сигналы из-за неопытности проигнорировала.

— Айх Ринс, — я решила, что лучше пока говорить. — Я обязательно к вам приду! Вот прямо сейчас уже иду, иду… По пути хотелось бы обсудить некоторые моменты. Представляете, на мне сработало белое заклинание!

Он смеялся прямо в моей голове:

— Как дойдешь, расскажешь, откуда ты его вообще знаешь.

— Да я сейчас о другом! Я маг, айх! И, вполне вероятно, самый странный маг из всех, каких знал этот мир! Меня надо беречь и осторожно изучать!

— В каком это смысле?

— В том, что наложниц у вас… я теряюсь в определении количества. А я такая одна!

— Притом девственница, то есть способная вернуть мне силу с лихвой. До тошноты надоело ощущать слабость, я вообще не привык к этому состоянию. Ты идешь?

— Иду-иду! Вот сейчас шаг ускорила. Какой большой замок! Сами строили?

Мой вопрос он проигнорировал:

— Катя, я и сам сейчас не могу определиться, что в тебе для меня важнее — то, что ты маг, или то, что ты девственница.

— Магическая девственница! — выбрала я. — А вдруг я вам еще и пригожусь в этом качестве?

— Ты так боишься близости? — он чуть приглушил голос. — Почему?

— Не боюсь, — признала я после паузы. — Но отчаянно не хочу таким способом стать батарейкой для человека, к которому не испытываю никакой симпатии.

— Не испытываешь? Не припомню, чтобы мне хоть раз признавались, что я непритягателен как мужчина.

— Ага, осмелились бы они, — я буркнула себе под нос. А громче добавила, вдруг впервые самой себе отвечая на этот вопрос: — Вы в некотором смысле притягательны. Просто… вы смеяться станете, как и все друзья надо мной смеялись. Я ничего хорошего в жизни не видела, ничего настоящего. Но в душе всегда надеялась, что в чем-то мне повезет. В романтике, может быть. В любви. В чем-то же должно было? Как в книгах пишут. Наверное, я не спала до сих пор с левыми мужиками, которые наутро и имя мое не вспомнят, только по той причине, что это означало бы конец и этой смутной мечте. Возможно, последней в моей биографии.

— Странно, но я не вполне могу перевести смысл фразы «левые мужики». Тебя потянуло на искренность? Самое время.

— Потянуло. Сама не знаю почему.

— Я знаю. Ты считаешь меня плохим, но недостаточно плохим для того, чтобы я отнял у тебя твою последнюю мечту. Но и сама знаешь, что в этом ошибаешься.