Последняя игра чернокнижника

Это было странное зрелище, завораживающее, почти сексуальное. Дыхание Ринса выглядело плотнее и темнее, оно завивалось клубами вокруг моего, обнимало, поглощало. Отступало ненадолго, но снова обволакивало, а мой дымок будто повторял его движения — подстраивался, изгибался так, чтобы еще теснее переплетаться и совпадать вихрями.

Увлекшись этой картиной, я забыла обо всем вокруг, задышала еще труднее, словно на моих глазах происходило что-то очень интимное, а я не была в силах отвернуться. Но Ринс положил палец мне на щеку и надавил, вынуждая повернуть лицо снова к нему.

— Пусть они сами, — сказал тихо, наклонившись почти к самым губам. — Они лучше нас с тобой знают, что нужно делать.

И поцеловал. Его поцелуи я уже знала, но теперь пробирало еще сильнее — от каждого соприкосновения языков все тело прошивало иглами. Так пусть не медлит, однако Ринс почему-то решил меня мучить — он позволил раздеть себя полностью и снова целовал, притом лишь слегка касался моего тела пальцами. Сводил с ума невыносимым желанием, но не спешил к кровати.

Но я остановиться не могла, внизу уже горело. Наверное, я вела себя как нимфоманка или обезумевшая. Со стоном разочарования отрывалась от его рта и впивалась в шею, впивалась пальцами в кожу, плечи — и всего этого было катастрофически мало. Почему я не сизый дымок, которого черное дыхание просто поглощает и делает частью себя, не спрашивая? Почему нам двоим намного сложнее так же совпасть изгибами?

— Айх, вы не хотите меня? — вопрос вырвался сам, больше от отчаянья и уже почти физической боли.

— Хочу, — глаза Ринса стали еще чернее, чем обычно. — Но сейчас подумал, что ты это решение потом примешь сама, когда немного привыкнешь к новому состоянию. Тебе сотни лет в нем жить, уже ничего не придется делать через преодоление себя. Раз ты всерьез хранила девственность для какого-то идеального принца, так хотя бы успей смириться с тем, кто этим самым принцем стал. Мне непонятна эта важность, но пусть она остается важной для тебя. Повторяю, спешить больше некуда.

— Что? — я смысла не могла понять, ведь в этот момент была ко всему готова. — То есть вы привязали меня к себе, лишили выбора, чтобы издеваться еще более жестоко?

— О каких издевательствах ты говоришь, Катя?

— Держать на расстоянии, когда сами знаете, что со мной происходит!

— Да не собираюсь я тебя держать на расстоянии, — он выглядел слегка обескураженным. — Удовольствие можно получить сотней способов, сейчас к какому-нибудь и перейдем, но не трогая твою невинность, пока у тебя не только клятвой, но и мыслями всё на место не уляжется. Я тут в благородство решил поиграть, если ты не заметила.

Никакого благородства я в его действиях не заметила:

— Тогда хотя бы повязку наденьте!

Ринс нахмурился еще сильнее и наклонился к глазам, словно что-то там высматривая.

— При чем тут повязка, Катя? Разве на тебя все еще влияет мой фон? Он уже должен был отступить.

— Еще как влияет!

Я не сомневалась в сказанном. А иначе откуда эта скрученная пружина внизу живота, откуда неукротимое желание почувствовать его внутри себя?

— Странно… — Ринс зачем-то продолжал изображать легкое удивление. — Возможно, поцелуя было недостаточно для закрепления клятвы, а мы тут на десять клятв нацеловали… Что ж, тогда добавим ощущений.

Он перехватил меня за талию и поднял на руки. Перенес на постель и тут же накрыл собой. Я моментально забыла о споре и снова застонала — от тесных касаний кожи к коже. Теперь наконец-то он ласкал меня, вжимал в покрывало, проходился горячими ладонями повсюду. Затем вдруг приподнялся и три раза ударил кончиками пальцев по животу — и в том же ритме внутри начались спазмы: сначала слабые, но с каждым новым нарастающие и вызывающие нестерпимое удовольствие. Ринс приподнялся, отодвинулся от меня и с явным интересом наблюдал, как я мечусь под ним на постели, извиваюсь, не в силах совладать с телом, бьюсь в конвульсиях, содрогаюсь от действия его странной и выкручивающей удовольствием магии. Отстранялся дальше, едва мне стоило неконтролируемо потянуться к нему.

Я же из последних сил заставляла себя открывать глаза и сквозь пелену наслаждения смотреть на него. Красивое лицо с черными глазами, идеальное тело и рисунки, второй из которых уходил вниз, змеей обвивая возбужденный орган. Мне просто захотелось увидеть поближе — течет ли орнамент по стволу или заканчивается возле основания. Я оказалась на четвереньках и подалась к нему, сжимаясь от тех же ритмичных спазмов внутри. Приоткрыла рот в твердом намерении заставить мужчину испытать такое же нестерпимое удовольствие, которое сотрясало меня, но услышала голос:

— Странные у тебя представления о невинности…