Последняя империя. Падение Советского Союза

Острый вопрос о централизованном контроле над ядерным оружием Бейкер с Ельциным обсудили, выставив помощников за дверь. Президент поведал гостю, что имелось три ядерных чемоданчика с кодами запуска: один у Горбачева, один у Шапошникова, один у самого Ельцина. Для боевого применения баллистических ракет должно было поступить подтверждение от всех троих. Таким образом, Борис Николаевич намекал, что Михаил Сергеевич уже не обладал единоличной властью и в этой сфере. Теперь какое угодно его распоряжение ракетно-ядерным войскам потребовало бы согласия Ельцина. Вообразить же их заодно с Горбачевым было очень трудно, о чем бы ни шла речь – тем более о запуске ракет. При роспуске Советского Союза и частичной замене его функций Содружеством президент России видел предпосылки только к сокращению числа ядерных чемоданчиков, никак не наоборот. “У Горби телефон и чемоданчик отнимут еще до конца декабря”, – записал Бейкер в блокноте советского производства, на обложке которого красовалось слово “Москва”. Ельцин объяснил, что Горбачев вместе со своим постом лишится и полномочий, но первые лица Украины, Белоруссии и Казахстана – тех стран, где размещалось ядерное оружие, – чемоданчиков не дождутся. “Руководство Украины, Белоруссии и Казахстана не понимает, как эти штуки работают, поэтому рассказываю я только вам, – откровенничал Ельцин. – Им достаточно будет и телефонов”. Бейкера объяснение вполне удовлетворило.

В завершение разговора президент России пообещал гостю список чиновников, с которыми Соединенные Штаты могли бы контактировать по вопросу доставки гуманитарной помощи. Представитель Белого дома решил не задавать вопросов, которые бы поставили Ельцина в неловкое положение, так что из подготовленной для него “шпаргалки” он вычеркнул следующий параграф: “Сейчас мы не можем даже поставлять продовольствие по [договору с] Корпорацией] т[оварного] к[редита], потому что ваша сторона обязалась оплачивать транспортные расходы, но не может. Так что вам надо сообразить, как оплачивать расходы КТК, срок у которых подходит в январе. Если с вашей стороны последует неуплата, по закону мы не имеем права продолжать. Это будет катастрофа”.

Госсекретарь остался доволен встречей. Уверенность в себе Ельцина, прямые и ясные ответы на вопросы, днем ранее, в разговоре с Козыревым повисавшие в воздухе, – все это заставило Бейкера проникнуться к Ельцину уважением. Вероятно, именно тогда, слушая президента, он расстался с привязанностью к советской империи и принял новые правила игры: СССР заменит Содружество во главе с Россией. Проводя параллель между этим совещанием и визитом к Горбачеву через несколько часов, американец отметил в мемуарах, что в тот день “увидел своими глазами прошлое Советского Союза и будущее России”³⁶.

Козырева очередная встреча с Бейкером разочаровала. Дело было не в зависти к талантам Ельцина – по мнению министра, тот упустил уникальную возможность прямо спросить, готовы ли США открыть широкомасштабную программу финансовой поддержки России, а договорился вместо этого только о гуманитарной помощи. Еще до приезда в Кремль Козырев обсудил с Гайдаром (его мнению относительно экономических реформ президент полностью доверял), как можно добиться успеха на этом направлении. Условились, что Андрей Владимирович попросит шефа дать Егору Тимуровичу слово, чтобы тот объяснил госсекретарю, в чем именно нуждается страна. Не вышло. Позднее, в интервью, Козырев рассказывал, что когда американец спросил, только ли России необходима гуманитарная помощь, Борис Николаевич ответил: “Нет, почему? Украине, всем республикам гуманитарную помощь”. Его слова “младореформаторов” застали врасплох. “Мы с Егором [Гайдаром] чуть не выскочили из штанов во время этой беседы, – жаловался министр иностранных дел. – Я ему говорю: ‘Егор, это то, что ты хотел?’ Он говорит: ‘Нет, это не то’. Я говорю: ‘Дайте Егору сказать’”. Однако Ельцин отмахнулся от своего ведущего экономиста. “Никто не говорил, когда говорил он”, – вспоминал Козырев.

Андрей Владимирович не догадался, с чем явился гость из Вашингтона. Никто и не собирался воплощать в жизнь аналог “Плана Маршалла”. Гуманитарная помощь, техническая поддержка – вот все, что Соединенные Штаты хотели и могли предложить тогда России и другим бывшим союзным республикам. Когда Козырев провожал Бейкера в аэропорту 17 декабря (американец увез подаренную по случаю мороза мидовскую бобриковую шапку), его удручало, что российское правительство попросило Вашингтон лишь о гуманитарной помощи. Надежда на выделение России крупных средств оказалась беспочвенной. “Он [Бейкер] так в моей шапке отвалил с гуманитарной помощью в зубах и занимался этим”, – даже через много лет Козырева раздражали воспоминания о том дне. В общем-то, сделку министр провернул весьма выгодную: обменял шапку, которой красная цена сто долларов, на гуманитарную помощь стоимостью в сотни миллионов долларов. Но мечтал Козырев для России совсем о другом³⁷.