Последняя империя. Падение Советского Союза

Определить характер объединения предстояло в первую очередь руководителям восточнославянских и среднеазиатских государств, которые съезжались в столицу Казахстана, чтобы 21 декабря провести переговоры о том, как выстраивать взаимоотношения после заключения договора в Беловежской пуще. Ельцин уже рассказал Бушу, что бывшие советские республики с преобладанием мусульманского населения присоединятся к Содружеству, однако никто еще не знал, в каком статусе и на каких условиях. Президент СССР связывал последние надежды на сохранение власти именно с казахстанским саммитом. Ему хотелось, чтобы президенты Казахстана и среднеазиатских республик превратили СНГ из задуманного в Вискулях Ельциным, Кравчуком и Шушкевичем аморфного объединения в некую более централизованную структуру. Как не раз бывало в 1989 году и после, Горбачев полагал, что “радикализм” российских политиков должен быть уравновешен консерватизмом представителей советской периферии.

Горбачев просчитался. Хотя большинству тех, на кого он надеялся – в первую очередь президенту Казахстана Нурсултану Назарбаеву и президенту Узбекистана Исламу Каримову, – создание одними лишь восточнославянскими государствами содружества пришлось не по нраву, они не видели выгоды в противостоянии с Ельциным. Обид на Кремль у них накопилось немало, а желание приобрести статус независимых правителей оказалось достаточно сильным, чтобы без колебаний выступить за Содружество, которое включало бы также их государства.

Хотя результат казахстанского саммита волновал сильнее всего двоих, Горбачева и Ельцина (а осчастливить мог лишь одного), первым чужеземцем, которому выпал шанс проверить отношение к Содружеству глав государств Средней Азии и Казахстана, стал Джеймс Бейкер, утром 17 декабря покинувший Россию. Маршрут перед ним лежал довольно извилистый: в Брюссель через Среднюю Азию, с остановками в Белоруссии и на Украине. График он назначил себе крайне тяжелый. Вылетал госсекретарь из Москвы в девять утра, в полчетвертого должен был прибыть в столицу Киргизии Бишкек (уже не Фрунзе), покинуть город без пяти восемь вечера и через сорок минут сесть в аэропорту казахстанской столицы. Последний выход госсекретаря к журналистам был назначен на 23.38 того же дня. На следующее утро предстоял перелет в Минск – прибыть туда Бейкер должен был в час дня. А уже без пяти шесть вечера американец должен был сходить с трапа в Киеве. Наконец, из украинской столицы Бейкеру следовало вылететь 19 декабря без пятнадцати семь утра, чтобы через два с четвертью часа успеть на заседание в Брюсселе².

Посещение Бишкека в графике значилось первым. “В регионе, где гораздо тверже стояли на ногах диктаторы, чем те, кто исповедовал идеалы Томаса Джефферсона, президент Киргизии Аскар Акаев выглядел совершенной аномалией, искренним адептом демократии и свободного рынка, – объяснял Бейкер в мемуарах, зачем ему понадобилось останавливаться в столице маленькой республики. – Мне казалось, что мое появление станет важным знаком для Акаева и мусульманского населения региона – знаком того, что США готовы поддержать реформы”. Акаев – еще недавно глава Академии наук Киргизской ССР – и впрямь был белой вороной среди нового поколения республиканских руководителей: кроме физика Станислава Шушкевича, все они вышли из коммунистической верхушки. Визит госсекретаря Соединенных Штатов на самом деле поднял боевой дух президента и граждан этого государства, которое только обретало независимость. Бейкер припоминал: когда Акаев увидел госсекретаря, выходящего из самолета, он стал “потрясать над головой кулаками, словно боксер, только что победивший в матче за титул в полусреднем весе”.

Президент Киргизии проводил именно ту линию, которую одобрял Бейкер. Аскар Акаевич безоговорочно приветствовал Содружество и не скрывал, что ему трудно пришлось бы без России, на чью защиту он надеялся ввиду таких угроз, как наступление радикального исламизма и растущее влияние соседнего Китая. Он не мечтал о ядерном оружии и был уверен, что для обороны его стране достаточно какой-нибудь тысячи солдат. С другой стороны, Акаев намеревался взять на вооружение пять принципов, провозглашенных Бейкером вскоре после августовского путча в назидание лидерам бывших советских республик. В целом, Киргизия выражала полную готовность превратиться в кирпичик нового мирового порядка, предложенного Вашингтоном. Госсекретарь улетал в Алма-Ату с такими мыслями: “Учитывая огромный моральный авторитет, которым обладают Соединенные Штаты в глазах немалой части этих республик и их руководства, на нас ложится особая ответственность. Мы обязаны поддержать их реформаторские планы”³.