Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

Как только отец уехал, снова явилась тетя Вия. Они с матерью нарядились и ушли. А Эрике велели ложиться спать. Ночью девочка проснулась от шума: громкие голоса, смех, и снова играла музыка, какие-то дяденьки говорили на незнакомом языке. Это повторялось часто.

Когда маленькая Эрика пошла в школу, ей никогда не удавалось выспаться, и это мешало учебе. Вскоре у нее открылся странный интерес к мальчикам ее класса. Ей очень нравился Ояр. Хотелось его обнять, поцеловать, пощупать, что у него в брюках. Шепчась с девочками, Эрика вскоре узнала много интересного. Однажды после уроков Ояр пригласил ее к себе домой. Пошел с ними и Вилнис. Когда дети посмотрели телевизионную передачу, Эрика вдруг спросила: «Что вам больше нравится — лодка или весла?» В глазах мальчиков было недоумение. «А у меня лодка, — продолжала она. — Хотите посмотреть?» Она быстро залезла под кровать. Мальчики — за ней. Под кроватью девочка легла навзничь и спустила трусы. Мальчики полапали ее и быстро вылезли. «А теперь покажите свои весла!» — настаивала Эрика. Ей тогда было всего восемь лет…

Где-то внизу скрипнули автомобильные тормоза, громко залаяла собака. Эрика жила в новом районе, на шестом этаже девятиэтажного дома, в изящно, со вкусом обставленной двухкомнатной квартире. Жила одна. Не было у нее ни родственников, ни друзей. Она ни в ком не нуждалась. Вдруг ей стало прохладно и неуютно. Она повыше натянула одеяло, легла на бок, свернулась клубком, так что колени чуть не касались подбородка, и продолжала вспоминать.

Случилось это сразу после очередного папиного отъезда. Корабль в тот день почему-то в море не ушел. Вечером, когда мамина компания была уже сильно во хмелю и не давала маленькой Эрике спать, раздался резкий звонок в дверь. Никто и ухом не повел. Опять звонок, потом настойчивей. Эрике стало страшно, она забилась с головой под одеяло. Потом стали колотить в дверь. Гомон в спальне затих. Мать подошла к входной двери.

— Кто там колошматит среди ночи?

За дверью раздался голос отца:

— Открой, Илга, — по-хорошему открой, не то дверь ломать буду!

— Не открою, — пьяным голосом отрезала мать. — А если ломать будешь, покличу соседей! — И ушла от двери.

В спальне зашептались. «С шестого этажа не выпрыгнешь!» — услыхала Эрика чей-то голос.

В дверь грохали, видно, каким-то тяжелым предметом. Эрика выскочила из кровати, подбежала к двери.

— Папа, не ломай дверь, я открою!

Прежде чем подоспела мать, дверь уже была открыта. Она успела лишь схватить девочку за волосы, но от удара в лицо упала навзничь.

Воспользовавшись замешательством, гости улизнули.

Отец ворвался в спальню.

— Это мои товарищи с работы! — оправдывалась мать.

— Ах, с работы?! — показал отец на взвороченные постели, — значит, с работы!

Он подошел к матери, сорвал с нее пеньюар. Она была совсем голая. Он снова ее ударил.

— И все это ты делаешь при ребенке, проститутка, дрянь, потаскуха!

— Она не твоя дочь, только моя! — возразила мать.

— И что из того? Она ребенок!

«Не твоя дочь, — эти слова ударили Эрику точно обухом по голове. — Не твоя дочь, только моя, не твоя, только моя…» — тикало у нее в мозгу, как будильник на кухне.

Мать с истерическим плачем хлопнулась на кровать. Потом вдруг вскочила и, голая, с криком бросилась к отцу. Тот ее отшвырнул снова в постель. Снял со шкафа дорожную сумку и стал укладывать свои вещи. Эрику бил озноб, она большими глазами смотрела то на отца, то на мать.

Когда вещи были уложены, Эрика подбежала к отцу.

— Папа, возьми меня с собой. Я не могу тут жить, возьми меня! — и заплакала.

Отец взял ее на руки и поцеловал.

— Сейчас нет, — сказал он, — не могу. Брать на корабль детей не разрешают. Когда приеду в отпуск, заберу тебя. Потерпи, детка! Все будет хорошо!

Хлопнула дверь, внизу фыркнула машина и уехала. Больше никогда Эрика отца не видела. Впоследствии она узнала, что он остался за границей.

Всю ночь она проплакала. Мать из спальни так и не вышла. С тех пор дядя Петер и тетя Вия больше не появлялись. Зато приходили другие дяденьки, а иногда и тети. И все вошло в прежнюю колею. Выпивали, пели, шумели, потом стонали и кряхтели. Чуть не каждую ночь и до самого утра.

На работу мать больше не ходила. Днем спала, о дочери не заботилась, еду не готовила, комнаты не убирала. Маленькой Эрике нечего было есть. Питалась она объедками со стола после очередной попойки. Вскоре и объедков не стало. Дяди и тети приходили теперь какие-то обшарпанные, оборванные, несло от них водкой и еще чем-то. Приносили бутылки — больше ничего. Холодильник мама куда-то увезла, в кладовке было пусто. Всякий раз после попойки Эрика собирала пустые бутылки, сдавала и покупала себе хлеб. Но бывало и так, что, проснувшись, мама начинала искать, чего бы поесть. Находила дочкин хлеб и съедала. Эрика больше не ходила в школу — нечего было надеть. Она теперь ходила по дворам и на стадион, где валялось много пустых бутылок.

Раз как-то ночью, когда в спальне была очередная попойка, к Эрикиной кровати подошел плечистый мужчина. Он сорвал с нее одеяло и прорычал: