Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

Когда он с вычищенными брюками вернулся в комнату, Байба уже успела похозяйничать: на столе стояло шампанское, которое Марис держал в холодильнике — к своему дню рождения, на тарелках — нарезанная колбаса, сыр, хлеб и прочее, из того, что он привез из деревни, где жили его родители. Коробку конфет — и ту она нашла. Байба сидела на диване, курила сигарету и выглядела весьма довольной.

— Давай поужинаем, а заодно отметим мое спасение и наше знакомство, — приподнятым тоном сказала она.

Марис пожал плечами и на заставил себя просить дважды. Сел за стол и откупорил бутылку.

— За дружбу! — подняла бокал Байба. — Ты мне понравился, — сказала она просто, и они выпили.

— Ты мне тоже, — отвечал Марис, ставя на стол свой бокал.

Так они просидели до позднего вечера. Байба рассказывала разные смешные истории.

— Молодежь часто собирается в кафе, — наконец сказала она, — и если парень девушке понравился, то ей нечего стесняться, это мещанство — надо отдаться своему желанию, ведь жизнь проходит так быстро, и упущенного уже не вернуть.

Марис взглянул на часы. Они показывали половину второго ночи.

— Что ты, Марис, смотришь на часы. Все равно я никуда уж не могу уехать, транспорт давно не ходит. — Она посмотрела на Мариса невинным взглядом. — Придется мне до утра побыть у тебя. Ты меня не прогонишь? Покажи мне, где ванная комната и туалет.

Марис пожал плечами, как бы говоря — как знаешь, и открыл дверь в прихожую.

— Тут рядом, налево.

Байба мылась долго. Потом вышла оттуда совершенно голая, накинув на плечи его махровый халат. А вещи свои принесла в руках и положила на стул. Как-то особенно ему улыбнувшись, она залезла под одеяло на диване, который Марис уже застелил. Он стоял, не зная, что делать.

— Что ты стоишь, Марис? Уже поздно, иди спать, — развеяла она его сомнения.

Он не заставил себя ждать. Быстро разделся, потушил свет и лег с ней рядом. Тело девушки было теплое, мягкое, приятное. Она повернулась к нему, прижалась всем телом и обхватила руками его за шею. «Ой-й…» — простонала Байба и вздрогнула. Марис закрыл ей рот пылким поцелуем. Ее полные губы были солеными и влажными. В нем вспыхнула страсть. Она разлилась по всему телу. Он целовал ее лицо, шею, мягкие круглые груди. Байба отвечала страстными поцелуями и учащенно дышала… Марис схватил ее за колено и медленно продвигался рукой все выше. Байба громко застонала и в страшном нетерпении стала изгибаться. Марис больше не мог сдержаться и навалился на нее…

Марис, обессиленный, откинулся на спину. Девушка сбросила одеяло на пол и лежала голая.

— Милый! — тихо шептала она. — Как нам хорошо! — и нежно куснула его в мочку уха.

Он снова повернулся к Байбе и снова стал ее целовать…

Сомнений не было — она была опытной женщиной…

И вот теперь этот нелепый арест!

— Нет! — хотелось ему кричать. — Я ни в чем не виноват, не насиловал я, она сама, сама залезла ко мне в постель, сама со мной пришла и разделась донага. Нет, нет, нет!

Но он, стиснув зубы, молчал.

— Послушайте, Спрогис, — словно в страшном сне слышит он неприятный скрипучий голос следователя Граудыньша. — Вы же юрист и понимаете…

Вид у Мариса страшный. Его жестоко избили. Он с трудом открывает распухшие губы.

— Никакой Байбы Сеглиньш я не знаю. У меня дома никого не было, — уже который раз упрямо бормочет он.

— Хозяйка квартиры Витол видела, как вы привели девушку.

— Хозяйка врет, она имеет на меня зуб, так как я оставил в кухне грязную посуду. Она хочет от меня избавиться.

— Допустим, — злорадно усмехаясь, как бы соглашается Граудыньш. — Но Байба Сеглиньш, торопясь утром, забыла на зеркале свою расческу у вас в комнате. Там осталось и несколько ее волос.

— Их принесли полицейские, те, которые пришли меня арестовывать.

— А вашу сперму ей в половые органы тоже впрыснули полицейские? Вот заключение экспертизы. И телесные повреждения причинили тоже они? Вот заключение. — Граудыньш, как азартный игрок, мечет козырь за козырем на небольшой стол следственной камеры.

Марис молчит, глядя в пол.

— И девственную плеву тоже прорвали полицейские? — хитрый бесчестный ход предпринимает следователь.

Марис ловится на крючок. Он поднимает налитые кровью глаза под сине-черными веками.

— Не была она девственницей! — в отчаянии хрипит он. И тут же понимает, что сделал глупость.

— Значит, вы все-таки спали с Байбой Сеглиньш? — саркастически смеется Граудыньш. Он торжествует победу.

Марис раздавлен, поэтому допускает ошибку за ошибкой, делает глупость за глупостью. А когда он это осознает, уже поздно. Обратной дороги нет. Признать, что Байба была у него дома, значит признаться в преступлении. Этого Марис больше всего боится. Правде никто больше не поверит. Правда будет выглядеть бледной, сомнительной в сравнении с фактами…