Последняя индульгенция. Кондоры не взлетели

— Судьбой нельзя оправдать поступки человека, — возразила Алина. — Ведь человек — не запрограммированный робот. Человек — созданье свободное и независимое. А судьба — всего лишь основные этапы и направления его жизни. Человек очень многое может изменить в своей жизни. Никогда нельзя складывать руки, полагаясь на сверхъестественные силы. Да, человек слаб, поэтому он ищет поддержки и помощи, ведь он хочет выжить. Но он не настолько слаб, как ему представляется. Он просто не осознает своей силы и скрытых возможностей. Судьба тоже не такое уж однозначное понятие. Судьбе можно и воспротивиться, ее можно победить.

— Ты так считаешь, Алина?

— Просто уверена.

— Нет, человек не всегда может быть сильнее самого себя, не говоря уже об обстоятельствах или других людях.

Алина, склонив голову набок, молча думала над словами Юрия.

— Расскажи мне о себе, о своей судьбе! Знаю, что иногда это нелегко, и все же расскажи! Может, я тебе чем-нибудь помогу, и тебе станет легче.

Юрий молчал, опустив глаза. Видно было, что он никак не может решиться. Потом, тяжело вздохнув, сказал:

— Если ты так настаиваешь, расскажу. Ты меня возненавидишь, и на том будет все кончено. Жаль! Но коли хочешь, то слушай! Я вор, Алина, неисправимый и несколько раз судимый вор, и, как у нас говорят, вор в законе. А мой дом — тюрьма и зона. — В голосе Юрия слышались осуждение и презрение к собственной жизни.

Но Алина не проявила никакого удивления. Словно то, что сказал Юрий, вполне нормальное дело.

— Я это поняла еще тогда, в Калнгале, когда ты ушел от нас и надолго пропал. Но ведь ты ж не родился вором, — Алина смотрела на Юрия с сочувствием.

— Да, не родился.

— А почему ты им стал?

— Это длинная история.

* * *

Юрику не было и трех лет, когда умер отец. Он помнил только сильные руки отца, его волосатую грудь, к которой отец часто прижимал его. Еще Юра помнил большой грузовик — его смастерил отец. На похороны отца мальчика не взяли. Он помнит только заплаканную мать и много чужих теть и дядь, тихо переговаривавшихся между собой. Потом все ушли. А Юра остался дома с няней — старушкой Жанной. Тогда он еще не знал, что именно с этого момента жизнь его круто изменится. Через некоторое время была пышная свадьба. Юре тогда исполнилось уже пять лет. Гости много ели, пили, распевали песни, поднимались с места и стоя провозглашали тосты. Они кричал: «Горько!», после чего мама целовалась с чужим дядей. Юрику это очень не понравилось. Он тихонько ушел к себе в комнату, упал на свою кровать не раздеваясь и горько-горько заплакал… Когда Юре исполнилось шесть лет, мама принесла домой сестренку — сморщенное и некрасивое созданье без волос, — которой все взрослые восхищались и каждый расхваливал на свой лад — кто говорил: какая прелесть, ну вылитая мама, а кто: такая хорошенькая — вылитый папа! А Юре говорили только одно: ты теперь большой и должен сестричку нянчить. Но Юра не хотел нянчить сестренку Лору. Ему больше нравилось играть с ребятами в прятки во дворе.

Новый папа говорил с Юрой мало. Он носил форму с золотыми погонами. А дома, когда переодевался, заставлял Юру приносить ему тапки и подавать штаны от теплой пижамы. С мамой он тоже был суров. Она часто приходила к Юре в комнату и плакала. Однажды Юра впервые сбежал из дома. У какого-то дяди на троллейбусной остановке он попросил денег на билет. Тот спросил, куда Юра собирается ехать и, узнав, что в теплые страны, взял Юру за руку и отвел в милицию. За побег отчим больно выпорол мальчика.

Юра очень любил рисовать. Целыми днями он мог пролежать на полу, рисуя людей, дома, лес, речку. Рисунки удавались, и Юра решил стать художником. Однажды, застав пасынка за этим занятием, отчим долго рассматривал рисунки, потом схватил их и изорвал в клочья. «Мазня это, да и только!» — заявил он и на другой день принес Юре другие игрушки — автомат, пистолет, солдатскую каску с красной звездой и деревянные гранаты. «Будешь офицером», — сказал он и тут же начал отдавать команды: напррраво, налееево, встать, лечь, кррругом, шагооом мммарш!.. И так каждый день после возвращения из казарм, где проходила его служба. Мать все это видела, пыталась как-то повлиять на отчима, но у нее ничего не вышло. Тогда Юра убежал из дома снова. Под Москвой его поймали в поезде и отправили обратно домой.

Однажды отчим взял Юру за руку и повел к какому-то важному генералу. С того дня мальчика зачислили в Краснознаменное военное училище имени Суворова. Но Юра очень не хотел становиться офицером — он хотел стать художником. Он продолжал рисовать. Его рисунки были даже выставлены в красном уголке. Однажды командир долго и терпеливо объяснял, что рисование — дело хорошее, если еще и удается, но в нем должно быть побольше военно-патриотической тематики, чтобы тем самым оказывать влияние на других воспитанников.