Последняя кража

– Ага, попалась! – прервав касание, я обхватил Софи за талию как можно крепче, приподнимая над землёй, не замечая панического писка и замолотивших по плечам кулаков.

– Пусти! Джей! – она пыталась изобразить испуг, в который не верилось. Вместо визга у неё всё равно вышел громкий смех, когда закружил её по осеннему двору. – Поставь меня, дурак! –  выдавила она через новый приступ хохота.

Заворожившись этим потрясающим звуком, давно забытым, но теперь возродившимся из воспоминаний, я никак не мог остановиться, кружа эту солнечную девчонку по залитой светом лужайке. Она рождена, чтобы смеяться, и от её смеха внутри словно обрывались не выдерживающие давления струны. Когда вместо наигранного сопротивления Софи скользнула ладонями к моей шее, оголённому участку кожи, ноги дрогнули, запнулись друг о друга, и мы оба полетели на землю – благо, удалось рухнуть хотя бы на кучу собранной листвы.

– Ты меня уронил! – возмутилась Софи, упав на мягкую «подушку», и я спешно выпустил её талию из рук. Хрипло рассмеялся, завалившись рядом с ней, довольный собой сверх всякой меры. Ей весело. Из-за меня. – Ах, так!

Софи подскочила, надула щёки, а потом принялась охапками кидать в меня хрустящие жёлтые листья, на что я ехидно выдавил через рвущие рёбра смешки:

– Аттвуд… ты… похожа на дикую белку, – и правда, с дурацким хвостиком, в который забилась листва, в коричневом мохнатом свитере, она казалась маленьким взбесившимся зверьком. Впервые за долгие годы я не мог остановить смеха, пока на голову потоком сыпались листья дуба и придорожных клёнов. Грудь уже ныла без воздуха.

– Белка?! – ахнула Софи, бросившись вперёд, но совсем не грациозно споткнулась о мой тяжёлый ботинок и снова рухнула рядом, буквально в паре дюймов, завалившись на шуршащую кучу. – Чёрт…

– Пьяная белка, – уточнил я, снова заходясь смехом, который моментально заразил и её. Нам явно нужно было сбросить напряжение последних дней, и оно само нашло выход.

Внезапно чётко ощутив, как близко находилась эта чокнутая девчонка, я резко перекатился и навис прямо над ней, располагая руки по сторонам от её головы. Последний обоюдный смешок захлебнулся на полузвуке, потому что взгляды пересеклись, и теперь в глазах Софи было не озорство и не игра. Только момент, который хотелось замедлить: отражающееся в яркой голубой радужке солнце и тепло, окутавшее плотной завесой. Я больше не думал. А просто подался вперёд, нагло впиваясь в те самые губы, о которых мечтал половину осознанной жизни.

Они послушно раскрылись под этим грубым натиском – а может, и от неожиданности. Софи вдруг сама потянулась навстречу, будто предлагая изучить её глубже, откровеннее мимолётного дерзкого срывания пробы. Вдохновившись, я собирал жар внезапного поцелуя, пропитываясь им и разделяя надвое прошедшую колкой волной по телу пульсацию. Настойчивей, в шоке от собственного голода по кофейному вкусу её рта, смешивающегося с железистой ноткой крови из моей треснувшей разбитой губы. Мелко дрожащие ладони обхватили меня за шею и притягивали ближе, рассыпая в пыль сомнения в правильности происходящего.

Она отзывалась, она хотела, она, чёрт возьми, не сопротивлялась! Жар, торжество, застрявший в горле стон. Дотянувшись до самой бредовой мечты, со всем мыслимым напором и жадностью целуя ту самую Софи, от которой когда-то ждал хотя бы взгляда, я готов был поверить в любое чудо. На мгновение меня выбросило из собственной жизни, полной боли и грязи, в настоящую сказку, где грело спину солнце, где тёплые пальцы несмело гладили шею, так, что незнакомый волнующий трепет захватывал тело. Отчаянно хотелось вжать её в себя до всхлипов, запустить ладони под свитер, оставлять отметины, укусы, поцелуи на каждом крохотном участке кожи. Едва сумел оторваться от этих сжигающих разум губ и с ожиданием поймал растерянный, затуманенный взгляд Софи.

– Чёрт, – прошелестела она, кончиком языка слизав размазавшуюся кровь. Смущённо порозовев, одёрнула руки и поёрзала на куче листвы, только сильнее вжимаясь в мой торс.

– Прости, – эта реакция и чётко написанный на светлом лице дискомфорт заставили меня торопливо встать на ноги, прекратить так давить на неё. Идиот. Что вообще на меня нашло? Ведь только утром решил соблюдать границы. Притянуло, как статическим электричеством, а теперь вынужден ругать себя за неправильный жест и извиняться. Врать, что не хотел этого поцелуя, даже себе не смог. Хотел. И даже больше. Хочу. Завалить её обратно и терзать своим ртом её шею, грудь, всю до самых кончиков пальцев.

«Кретин, блядь, успокойся! Тупое животное…»

– Не за что прощать, – ещё более неловко пробормотала Софи, потерев переносицу – как если бы хотела закрыть дрожащими руками лицо, но остановилась.

– Есть, – возразил я, пока она поднималась и отряхивала с кофты листья, вновь пряча глаза. – Но я не собираюсь врать, что это вышло случайно. И да, мне на самом деле нихрена не жаль, – твёрдое заявление вызвало у неё шумный обречённый вздох.