Последняя кража

– Думаю, да. И блондинка вместе с ней. Без него их можно брать тёпленькими – обеих, – ядовитое жало ткнуло под рёбра, я буквально ощутил хищную улыбочку друга. А люди вокруг Фредди одобрительно переглядывались между собой: скрасить день не только расправой над нарушителем закона, но и двумя красотками никто бы не отказался. – Если что, девка невысокая брюнетка в джинсовой куртке и юбке. Должна околачиваться где-то возле наших.

– Охуенно. Спасибо, Фости: сегодня прямо Рождество, как я погляжу. Хэнк, Трэвис – вы со мной, за нашими подарками. Остальные – следить, чтобы этот клоун не выкинул очередной фокус. Вернемся через пять минут и продолжим уже в полном составе.

И только когда Фредди отступил назад, попутно вытаскивая из кармана сигареты и уводя двух самых крупных и опасных бойцов с собой, я начал понемногу сомневаться в происходящем. Почти слыша дыхание Молчуна за спиной и видя направленные на себя десять пар внимательных глаз, осознавал истину. А ведь никто не предупредил о фамилии этой самой девчонки. Фредди не сказали, что цыпочка в джинсе – Торн… Почему, почему ему не сказали самого главного?! Мозг работал на всю катушку, лихорадочно соображая, анализируя каждое прозвучавшее слово.

Потому что это – цирк.

А мои друзья – чёртовы гении.

И когда спина Фредди скрылась за деревьями, я тихо хохотнул от облегчения. Ещё припомню братьям этот розыгрыш. Снова нашёл взглядом Брюса, и теперь чётко увидел, как у него сверкнул на костяшках кастет, пока он незаметно, по шагу, подбирался к самому высокому амбалу из оставшихся на поляне. Рука потянулась к карману, уже не боясь вытащить оружие, даже не отнятое у жертвы – не промах, намеренно. Потому что я не схвачен. И даже непонимание внезапного веселья пленника на лицах Кита и Лиама – тех парней, что стояли ближе всего – не смутило. Рукоять ножа уверенно легла в ладонь, и не хватало только команды «фас», но я хотел дать шанс тем, что пришёл просто по дурости, уйти с миром. Незачем получать до яйцам всем разом.

– Итак… Вы все считаете, что Фредди прав? Что я нарушил правила Блэксайда не набрасываться на своих, а потому потерял неприкосновенность? А теперь вспомните, вашу мать, сколько раз вы сами дрались на наших улицах? За жратву, за тряпьё, за бабки, за свою шкуру. Я дрался за свою девчонку. И не верю, что среди вас есть те, кто просто бы стоял и смотрел, как его женщину имеет какой-то сифозный хрен, – недоумения в мутных глазах от внезапно смелой речи становилось всё больше, но лёгкая тень сомнения хотя бы не нескольких мордах вселила уверенность, что надо продолжать толкать речь. – Мы – отбросы. Рождённые и выросшие в болоте этого грёбаного мира, привыкшие выживать и рвать зубами. Мы не отдаём своего, никому. И я не отдал, как истинный блэксайдовец. За это вы собрались меня публично казнить сегодня? За то, что я такой же, как вы? Я предлагаю вам уйти прямо сейчас, предлагаю единственный раз. Потому что иначе я буду драться дальше, ведь этот гондон сейчас снова собирается забрать моё. И поверьте, у меня больше причин перегрызть горло любому из вас, чем вы можете себе представить. Живым я не дамся, – выдохнув, я щёлкнул новеньким ножом, сверкнувшим лезвием в солнечных лучах. Казалось, само тепло небесного светила влилось в мышцы новой силой, незнакомой раньше. Я нужен Софи, и не имею права сдохнуть сегодня. Её я готов защищать, пока ещё мог стоять на ногах.

Словно услышав команду, позади щёлкнул нож Молчуна. Брюс же больше медлить не стал и бросился на свою цель, одним ударом кулака с кастетом попадая в скулу амбалу вдвое выше себя, пользуясь внезапностью атаки. Брызнула кровь, послужившая сигналом для всех остальных, а сдавленный стон – предупреждением.

– Блядь!

– Да пошёл он нахуй!

– Уходим!

Со всех сторон посыпались ругательства, и один за одним блэксайдовцы начали растворяться среди деревьев. Всё рассчитано верно: эти люди умели выживать, а внезапно изменившаяся расстановка сил никого не прельщала риском получить шрам подобно Фредди. По меньшей мере четверо тенями скользнули с поляны, махнув рукой и на обещание призрачной награды, и на якобы поруганный закон.

Об этом мне думать некогда: как я и ожидал, самые упоротые готовы биться дальше. На меня бросились сразу двое, худощавые парнишки, знакомые по кутежам в баре – те самые, что стояли ближе всего. Я предупредительно махнул ножом, не подпуская их на расстояние вытянутой руки. Позади слышались звуки глухих ударов, и я не сомневался, что это бой Молчуна, прикрывающего спину. Как всегда, как было и будет – потому что мы братья, и даже стыдно, что усомнился в этом хоть на миг. Мне есть, за что драться: за дорогих людей, потому что дороже этого нет ничего во всём чёртовом мире.