Последняя любовь Хемингуэя

… Адриана ушла от него рано утром. Она спешила на занятия в художественную школу.

Хемингуэй внес портрет Адрианы в спальню и поставил его на два стула так, чтобы ему было видно его с кровати. Он открыл бутылку виски – подарок Ренато Корради и налил себе рюмку.

–За твое здоровье, дочка! – Громко сказал он, обращаясь к портрету. – За твою красоту, чудо ты мое! А знаешь, ты еще и хорошо пахнешь. Ты замечательно пахнешь, когда лежишь под одеялом и когда целуешь меня на прощание. А ты же не любишь духов.

Она глядела на него с портрета и ничего не говорила в ответ.

–К черту! – Вслух сказал он. – Не желаю разговаривать с портретом.

Он выпил виски и снова произнес вслух.

–Девочка моя! Пойми, я тебя очень люблю, и мне всегда хочется быть с тобой чутким и ласковым. Не как с другими. Не уходи от меня никогда, пожалуйста.

Но портрет не откликнулся и на эти слова.

«А ведь очень похоже себя нарисовала. Как живая! – Подумал он о портрете Адрианы. – При ней я не мог тебя, портрет, правильно оценить. А теперь вижу – это ты. Спасибо, что осталась рядом со мной. Сейчас я посплю часок, но не больше двух и возьмусь за свою работу. Помогай мне, девочка!»

Так тоскливо обращался Хемингуэй к портрету.

5

Мэри приехала ровно через неделю, после их временного расставания в Кортина. Она просмотрела начало окончательного варианта рукописи «За рекой, в тени деревьев» и осталась довольна работой Хемингуэя. Правда, ей показалось, что он мог сделать больше, но этого она ему не сказала.

–Эрни! Первая треть романа имеет завершенный вид. Можно эту часть выслать в журнал?

–Я обязан передать в печать целый роман. Предстоит еще две недели напряженного труда.

–Хорошо. Я, думаю, ты успеешь. В чем тебе помочь?

Хемингуэй был благодарен ей за это предложение. Техническая помощь ему требовалась.

–Если можешь, Мэри, проверь, не остались ли ошибки, а может ляпсусы, которые я не заметил. Исправь их в тексте. Времени на перепечатку нет.

–Я пробежала глазами несколько страниц и вижу, ты многое добавил в роман. Сокращений почти не сделал.

–Да. Я правильно сделал, что вернулся делать окончательный вариант в Венеции. Некоторые ситуации романа в эти дни, я ощутил более остро и внес поправки. Обрати внимание на них. Ложатся ли они в канву повествования, нет ли натяжек, вялостей, неправды… В общем, ты знаешь, что делать. Тебя не надо учить.

Хемингуэй улыбнулся и обнял свою жену, не поднимаясь с кресла. Мэри прижалась к нему своим худеньким телом и поцеловала его в лоб, присев на ручку кресла. Ей было приятно чувствовать ласки мужа.

–Ты по мне скучал? – Задала она ему проверочный вопрос.

–Очень! – Не задумываясь, солгал Хемингуэй. – Мне так тебя не хватало. Не с кем посоветоваться, никто не окажет мне помощь в работе… – Вторая половина ответа была правдой.

–Ты от меня всегда хочешь получать помощь. И я тебе ее даю. А хочу лишь немного любви. – Настойчиво, но не навязчиво вела свою линию Мэри.

–У нас с тобой есть любовь. Но мы ее уже не видим, привыкли к друг другу, как две детали соединенные жестким креплением. Так мы соединены с тобой до полного износа одной из деталей. А потом первоизносившуюся деталь отсоединят и выкинут на свалку отходов жизни. Останется только одна…

–Не романтично ты говоришь о нашей любви. – Перебила его Мэри и встала со спинки кресла. Она была разочарована таким механическим проявлением любви. Она ожидала от мужа большего чувства после недолгой, но все же разлуки. – Скучно стало с тобой. Пойду приведу себя в порядок после дороги и стану помогать тебе, раз ты просишь об этом. – Все-таки уколола она его напоследок.

Но разве достанешь его через толстую медвежью шкуру.

Они не касались Адрианы, но оба имели ее в виду в своем разговоре. Когда Мэри стала раскладывать свои вещи, то сразу же поняла, что Адриана находилась в ее постели. А может быть, и ночевала. В первый раз, год назад, она злилась, обнаружив следы соперницы в постели, теперь только тяжело вздохнула. Надо терпеть увлечение старика юностью – оно все равно пройдет. Дайте только немного времени. Он сам поймет, как смешон в своей запоздалой любви. Тогда он оценит верность и любовь своей жены. То есть ее – Мэри. Это она возвращает его в писательский мир. И мир за это ей должен быть благодарен. Ради этого она все вытерпит и самое неприятное – увлечение мужа Адрианой.

Но Мэри выбросила в мусорное ведро часть вещей, которыми, как она посчитала должна была пользоваться в ее отсутствие Адриана. В том числе и свой домашний халат.

Но больше всего ее поразило присутствие в спальне портрета Адрианы. Неужели Хемингуэй постоянно смотрит на нее, раз поставил портрет перед своим носом? Наверное. Ну что ж? Она вытерпит и портрет.

Вернувшись в гостиную, Мэри спросила мужа:

–Портрет Адрианы, что в спальне, кисти известного художника?

–Тебе известного. – Хемингуэй решил немного пошутить с женой.

–Кто художник?

–Сама Адриана.

–Мне можно было бы самой догадаться. Видно школярство.

Но с такой оценкой был не согласен Хемингуэй. Он, набычившись, недобро посмотрел на жену. Обижать Адриану, не позволено даже жене.

–Портрет сделан с любовью…