Последняя песнь до темноты (ЛП)

— Тихо, — сказал он. — За мной, — Дариен хотел возразить, и Хассен раздраженно сказал. — Дариен, думай. Это сон, — он прошел ко второй двери, открыл ее и пропал за ней.

Дариен притих и прошел за ним.

Там горели факелы, озаряя длинную величественную комнату. Высокий потолок украшали завитки из камня, бросающие странные тени. Дариен понял, где он был. В центре зала стояли мраморные пьедесталы рядами. На каждом была лира. Они были в Зале лир, где хранились инструменты известных поэтов для истории. Там сияла раньше на высоком помосте Серебряная ветвь.

Хассен стоял у двери, смотрел на Дариена.

— Зачем ты привел меня сюда, — сказал Дариен. Он не знал, что еще сказать. Это был сон.

— Не я, — сказал Хассен. — Я тут лишь колесо. Ты просил силы показать тебе что-нибудь. Ты здесь. Ты знаешь, что должен сделать.

— Не знаю, — буркнул Дариен. Он пошел среди столбов. Он пытался думать, но от присутствия Хассена было не по себе. Тут было много лир, даже та, что принадлежала создателю Академии. Некоторые были красивыми, изящно вырезанные из дерева ивы, блестящие. Струны явно были из золота. Дариен хотел их коснуться, но это было запрещено. Он нарушал другие правила, но это уважал.

Он пришел к лире Эдриена Летрелла. Она была потрепанной, хотя хозяин явно заботился о ней. Дерево было в зацепках, почти все струны вытерлись.

На этом пьедестале была вырезана цитата. Дариен узнал ее из песни Эдриена. Сладко поет ветер у моря. Тут мое сердце обретет покой, под дубом моего дома.

— Думаю, я понимаю, — выдохнул Дариен. Даже это показалось громким в этом зале.

— Это новое, — сухость Хассена Стира была знакомой. Дариен удивленно повернулся, но друг пропал так же резко, как появился.

«Я не успел извиниться», — понял Дариен. И его открытие в этот миг не имело значения.

* * *

— Я не пойду сегодня в библиотеку, — сказал Дариен утром. — Я пойду наружу. Хочешь со мной?

Лин уже наполовину оделась в платье, что было проще, чем вчера. Оно все еще было красивым — белое в мелкие розовые цветы, вышитые на нем. Она поймала его взгляд и сморщила нос.

— Не пялься. Ужасное платье, — она просунула руку в рукав с рюшами. — И я, конечно, пойду с тобой. Сейчас я и в подземный мир пошла бы. Но зачем?

Он быстро описал сон, не глядя ей в глаза, а завязывая шнурки ботинок. Ему не нравилось говорить об этом, но он не хотел хранить это в тайне от нее.

Лин вздохнула. Он знал, о чем она думала, и это раздражало его. Он был его другом. Она была знакома с Хассеном пару дней, но считала, что их горе одинаковое.

Она сказала:

— Мне жаль, Дариен. Тебе намного сложнее, чем мне.

Дариен растерялся и сказал:

— Все хорошо, — и закончил завязывать шнурки.

Он пропустил ее вперед, когда они выходили, он давно не вел себя как джентльмен. В свете дня бледная кожа Лин была болезненной, а каштановые волосы — мышиными, а не манящими. Но корсет ее платья неплохо подчеркивал талию, и у нее были бедра. Дариен радовался уже этому в замке без женщин. Это было его философией во время учебы, хотя он быстро понял, что красивые девушки в деревне неподалеку были нежными с ним, как и обычные. Потому Пиет ненавидел его.

Дариен легко вспомнил, где дуб у берега. Это дерево было историческим, туда любили ходить влюбленные поэты, изливали печали под его ветвями в тишине залива. И, конечно, потом писали об этом песню.

— Что ты хочешь найти здесь? — спросила Лин.

Дариен покачал головой.

— Миледи, я не знаю, — а потом он понял. Камень был у дерева, и Дариен знал, что сам спрятал бы там что-нибудь. — Помоги подвинуть камень, — сказал он.

Лин схватилась за край, он — за другой, и они вместе вытащили его. Лин осмотрела дерево, пока Дариен откатывал булыжник. Он увидел, что она смотрела на листья и землю, примятые камнем, и остановил его.

— Думаю, это была не лучшая идея, — сказал он, глядя на свои грязные руки и испачканное белое платье Лин.

— Не будь так уверен, — она принялась убирать листья и землю пальцами. Но земли было много, она была в трещинах, и она взяла острый камень и отгребала ее.

— Мне помочь? — сказал Дариен.

— Платью все равно конец, — сказала она и продолжила. Дариен ощущал в этом правильность, словно ему это снилось, и он знал исход. Ее фигурка на коленях на земле была смутно знакомой. И Дариен не удивился, когда услышал стук, Лин охнула и подняла металлическую шкатулку из ямы у дерева. Стальной замок с меткой Академии держал ее закрытой. — Это было даже просто, — сказала она.

— Будет проще, — сказал Дариен, — если твой ключ подойдет к замку.

Лин вытащила грязными пальцами ключ из кармана.

ГЛАВА 23

Будто во сне ключ легко щелкнул в замке, и шкатулка сама открылась. Дариен не знал даже, что ожидал там увидеть. Но он помнил, что не удивился, когда там оказались старые свитки. Это все же была Академия. Пергамент хрустел, как огонь, когда он развернул свиток, и Дариену казалось, что свиток шепчет секреты.

Он вернул их в шкатулку и накрыл крышкой.

— Лучше забрать это в нашу комнату, пока никто не заметил нас здесь.