Последняя роза Шанхая

Когда он прибыл на пирс, прозвучал гудок океанского лайнера. Его сердце забилось быстрее, он бросился к краю пирса, пристально наблюдая. Река не изменилась с тех пор, как он приехал, все тот же бурлящий желтый поток, стоянка для лодок, по форме напоминающих банан, с клетками с цыплятами, испачканные углем сампаны, груженные бочками с нефтью, и коммерческие суда. На дальнем причале на другом берегу реки, где пришвартовался океанский лайнер, по трапу спускался поток беженцев с чемоданами.

Он увидел желтое платье и радостно закричал:

– Мама! Мама! Хава! – Это ярко-желтое платье было ее любимым; она была в нем на платформе поезда, когда провожала их.

– Хава! – Он сложил ладони рупором у рта и закричал. Он не помнил себя от счастья. Она получила его письмо и приехала. Он не мог дождаться, чтобы обнять ее, станцевать хору. Но женщина не повернулась в его сторону и исчезла среди группы мужчин в черных пальто и шляпах, как раз в тот момент, когда он мельком увидел мертвенно-бледное лицо. Это была не его мать.

Внезапная тревога сдавила его сердце. Где она была? А его отец? Получили ли они выездные визы? Покинули уже Германию? Они должны уехать как можно скорее.

Но, возможно, они уехали в другую страну, а, может, все еще добирались в Шанхай. Они получили его письма, они знали его адрес, и они найдут его.

Он обернулся и увидел пришвартованный неподалеку японский военный крейсер «Идзумо» – массивная серая надпалубная часть с орудийными башнями и тремя огромными трубами, извергающими столбы черного дыма. Он и раньше видел этот военный корабль с флагом восходящего солнца и редко обращал на него внимание. Но теперь он разглядел ряды морских пехотинцев в белых одеждах, медленно размахивающих мечами в торжественном ритуале, их непонятные и пронзительные крики витали над бурлящей рекой, как облако.

«Идзумо» был не единственным военным кораблем на реке. Ниже по течению, вдали от японского военного корабля, за парусниками, сампанами и другими судами, стояли два крейсера: американский речной военный корабль «Вэйк» и корабль британских ВМС «Петерел». Три канонерские лодки, которые были собственностью трех разных стран, пришвартовались на реке, которая не принадлежала ни одной из них.

Глава 27

Февраль 1941

Айи

Однажды вечером, проходя мимо гардероба, я услышала несколько страстных стонов, доносившихся изнутри. Это могло означать только одно.

Танцоры: они вечно доставляли проблемы. В хорошие времена они были светочем моего бизнеса, а в плохие – катастрофой. Когда я приобрела клуб, бальные танцы уже были популярны, но бизнес был небезупречным, так как посетителям приходилось приводить своих партнеров. Нанятые мной профессиональные танцоры решили проблему с партнерами и принесли дополнительный доход. По сути, я создала первых профессиональных танцоров бальных танцев в Шанхае, которые затем стали независимым источником существования.

Я остановилась возле стойки и покашляла. У меня было строгое правило, что мои танцоры не должны вести себя неподобающе с посетителями. Мой клуб не был борделем.

Стоны прекратились, и из гардероба появилась фигура. Ланью, самая популярная танцовщица, застегивала на шеи пуговицы платья.

– О, мисс Шао. Я переодевалась.

Я могла бы уволить ее за такое. Но она потеряла мать и двух братьев во время бомбежки и содержала на свою зарплату отца.

– В следующий раз переодевайся одна. – Я сохранила ей работу.

Она устремилась прочь, бросив на меня взгляд, полный благодарности. Я надеялась, что с этого момента она больше не будет доставлять мне неприятностей.

Я уже подошла к бару, когда мельком увидела мужчину в броском костюме в узкую белую полоску, который стоял на краю танцпола лицом к сцене. Свет переместился, осветив его лицо. Суровое выражение лица, волевой подбородок, черная родинка под правым глазом. Враг моей семьи, враг моей страны.

– Мисс Шао. – В несколько шагов Ямазаки встал передо мной. Он выглядел вежливым, и его голос оставался спокойным и мягким, но меня охватил страх.

Он был помешанным Воином Духа, но притворялся самураем, придерживающимся кодекса Бусидо. Он отвешивал идеальные поклоны на сорок пять градусов, вытирал руки чистой салфеткой перед едой и указывал направление рукой, а не пальцем. Он никогда не сморкался на публике и не повышал голоса. Но я знала, что вежливость была лишь только прикрытием. Он был опасным человеком.