Последняя роза Шанхая

Синмэй говорил, что Ямазаки был родом из Осаки. Сын обедневшего рисового фермера, он вырос в разгар победоносного разгрома японцами русского Балтийского флота в 1905 году. В школе на уроках естественнонаучных дисциплин он узнал о фугасах, взрывчатых веществах и пулеметах, на физкультуре освоил боевые игры, на арифметике научился детально анализировать и находить оптимальные решения, необходимые в военном деле, а также, на уроках единоборств познал принципы храбрости и на уроках этики – абсолютную верность своему императору. В восемнадцать лет Ямазаки вступил в Квантунскую армию, часть безжалостной императорской армии Японии, чтобы стереть с лица земли Китай и Корею в кровавом стремлении своей страны расширить свою территорию. Он прошел путь от курьера до офицера кавалерии, который конфисковал состояние моей семьи. Теперь Ямазаки, по словам Синмэя, занимался надзором за иностранными предприятиями в Поселении.

Я молилась о том, чтобы никогда больше его не видеть. На моем лице застыла маска напряжения, и на мгновение я была слишком ошеломлена, чтобы говорить.

– Почему вы играете этот дрянной джаз? – Для японца он слишком хорошо говорил по-китайски.

– Ну, это американская музыка, – ответила я.

Казалось абсурдным находиться рядом с бешеным псом, который мог в любой момент укусить. Но я знала, почему Ямазаки был терпелив со мной. Типичный Воин Духа, он верил в иерархию. Его император был самым высокопоставленным, за ним следовали аристократия, армия и крестьяне, а затем в самом низу – неприкасаемые, такие как мясники и гробовщики. Зная о репутации моей семьи и моем общественном положении, он решил подарить мне, аристократке из страны, завоеванной его армией, долю своего терпения, но не уважения.

Как бы мне хотелось иметь право выгнать его, но вместо этого я была вынуждена сохранять спокойствие ради своих посетителей. Они, очевидно, еще не поняли, что Ямазаки в своем деловом костюме был японцем, иначе уже запаниковали бы. Учитывая ежедневные расстрелы и обезглавливания на улицах, меньше всего они хотели бы столкнуться в танцевальном зале с японским офицером.

– Музыка нищебродов. – Ямазаки хмуро оглядывал танцпол.

Я не могла понять, почему он удостоил мой клуб своим присутствием. Он все еще помнил меня, поэтому должен был знать, что конфисковал мое наследство, и, должно быть, он знал, что это тоже мой бизнес, поскольку я каждую неделю платила огромный налог на прибыль в местную налоговую инспекцию.

– Если вы не возражаете, я пойду скажу им, чтобы они сыграли другую песню.

– Вы останетесь здесь и скажете мне, мисс Шао. – Он пригвоздил меня взглядом к месту, его холодные глаза были на одном уровне с моими, так как он был довольно невысокого роста. Но его явное презрение заставило мою кровь закипеть. – Где белый человек?

– Я не совсем понимаю, о чем вы.

– Все китайцы продажные и лгуны, но я был о вас лучшего мнения, мисс Шао. Не заставляйте меня вытаскивать пистолет. – Он откинул нижний край своего пиджака, обнажив круглое дуло своего черного маузера в кобуре.

Я замерла в ужасе.

– Человек, чья фотография была напечатана в журнале. Я слышал, что он работает здесь. Есть ордер на его арест.

Арест? Эрнест?

– Пианист? Он работал здесь. Был очень популярным, соблюдал все правила. Налоговые инспекторы знают о нем. – Я хотела добавить, что, приняв его на работу, я не нарушала закон. – Здесь какая-то ошибка?

Я отвлеклась. Люди вокруг меня заметили пистолет и, потрясенно ахнув, улизнули. На танцполе танцоры разбежались кто куда, а тем временем оркестр неистово играл. Это была катастрофа. Все поняли, что со мной разговаривает японец с пистолетом. Вскоре они все разбегутся.

– Я не делаю ошибок, мисс Шао. Несколько месяцев назад у нас произошел конфликт с Чурбаноголовыми полицейскими, и один из наших солдат был убит. Убийца был ранен и скрылся. Мы не знаем, кто он был. Мы только знаем, что он был белым мужчиной с голубыми глазами, завербованным этими полицейскими. Мы ищем его. После нескольких месяцев расследования, у нас появился свидетель, который утверждает, что на утро после убийства, вашего пианиста видели на улице с Чурбаноголовым. Лицо пианиста было в крови, рука поранена. У него голубые глаза. Описание совпадает.

Все это звучало настолько надуманным, но Ямазаки не было смысла мне лгать. И все же, я не могла в это поверить. Эрнест не был жестоким человеком, и не стал бы ни в кого стрелять.

– Где он? – потребовал Ямазаки.

– Он уволился. – Рука Эрнеста медленно заживала, но каждый раз, когда я поднимала тему его возвращения на работу, Ченг отказывался. Я собиралась рискнуть вызвать гнев Ченга и снова нанять Эрнеста, так как некоторые постоянные клиенты перестали посещать мой клуб.

– Почему он уволился?

– На самом деле, я не знаю. Возможно, хотел больше денег.

– Как его зовут?

Я прикусила губу. Он уже знал, если читал статью. Эмили указала имя Эрнеста. Но Ямазаки хотел услышать подтверждение от меня. Если бы я сказала ему, Эрнест оказался бы в опасности. Но если бы я отказалась говорить, то была бы мертва.

– Эрнест Рейсманн.